Кэтрин Эпплгейт - Последняя из рода [litres]

Тоббл по-новому сложил одеяло и свернулся калачиком почти у меня под боком.

– Что это? – не терпелось узнать ему.

– Карта, которую нарисовали, основываясь на древней поэме. Это место, где предположительно жили первые даирны. – Я показала на точку на маленьком острове. – Это Даирнхольм. Мы как раз туда собирались, когда…

– Чтобы найти там своих?

– Да, мы на это надеялись.

Я сама не заметила, как начала рассказывать поэму наизусть. Когда я добралась до «живого острова, плывущего изумруда», то посмотрела на Тоббла. Глаза его были закрыты, дыхание ровное. Я решила, что он уснул, но тут воббик протянул мне лапку, и я крепко её сжала – почти круглую, с чёрными шершавыми подушечками и удивительно острыми коготками. Меня удивило, какая она была лёгкая и тёплая. Я сразу же вспомнила ту ночь, когда мы с Джексом держались за руки и обещали, что всегда будем друг друга защищать.

Как же сильно мы ошибались.

– Я должна была там быть, – прошептала я. – Должна была умереть вместе с ними.

– Не говори так, Бикс. – Тоббл тоже крепко сжал мою руку.

– Жаль, что я не помогла им спастись, – ответила я, прижимая карту к груди. – Но я даже сама себя спасти не могу.

– Бикс, не вини себя, – воббик пытался меня успокоить. – Мы вместе, и мы спасём друг друга.

Через несколько часов, когда Хара разбудила нас, лапа Тоббла по-прежнему была в моей.

Перед самым рассветом Хара, Тоббл и я отправились к ближайшему ручью набрать в дорогу воды. Нам предстояло идти весь день, и не стоило рассчитывать на то, что мы встретим источник по пути.

В голове у меня, как пчёлы в улье – так же беспокойно, – роились мысли: вопросы, планы побега, возможности, невозможности.

И о чём бы я ни думала, мне всё казалось невозможным. Неужели остаётся только сдаться?

«А как бы поступил Джекс? – спросила я себя. – А Миксо? А мой храбрый папа? И мама? И что бы сделал Дэлинтор, окажись он в такой ситуации?»

«Ты слабачка, – с досадой сказала я себе. – Ты уже завалила главное дело любого даирна – сделать всё возможное, чтобы просто выжить».

Только моя вина, что я попала в плен. Что не погибла вместе со своей семьёй.

Остаться последней из рода никакой не подвиг, а сплошное унижение и выворачивающее наизнанку чувство вины.

Мы решили оставить Валлино и наши скромные пожитки в пещере. Дорога к ручью была для него слишком крутой и каменистой.

Напившись вдоволь холодной воды, мы доверху наполнили бурдюки Хары. Красное, будто спелый персик, солнце показалось из-за горизонта. Уже почти у входа в пещеру я вдруг уловила в воздухе запах и тут же остановилась.

– Что случилось? – спросила Хара. Левой рукой она мгновенно достала нож из сапога. Её правая рука была на рукоятке меча, который сейчас казался лишь ржавой безделушкой.

– Тут кто-то есть, – чуть слышно сказала я. – Человек. Самец.

Я запомнила этот запах на всю жизнь.

Я снова принюхалась.

– И собака. Тоже самец.

Хара жестом показала нам идти за ней. Мы пошли украдкой, крепко держась за скалу.

Дойдя до большого валуна, вокруг которого густо росла высокая колючая трава, мы остановились.

– Вы двое, – прошептала Хара чуть слышно, – спрячьтесь в кустах так, чтобы вас не было видно. Бикс, если вдруг тебя увидят, ни слова. И встань на четыре лапы. Смотри, чтобы сумку на животе не увидели. Или пальцы. Или… – Она вздохнула. – Просто постарайся, чтобы тебя не увидели, хорошо?

Она говорила очень быстро и очень волновалась, поэтому я не могла спросить, что же она задумала, но поняла по репликам: если я попадусь, мне надо прикинуться собакой.

Мы с Тобблом спрятались за валуном. Не самое надёжное место, и в траве полно колючек, которые мы тут же понацепляли. Тем не менее мы очень старались, чтобы нас не заметили.

Хара бесшумно пошла дальше по тропе.

Она уже завернула было за угол, как на неё напрыгнуло что-то большое, грязное и жутко вонючее и тут же повалило её на землю.

Хара лежала не шевелясь.

– Она без сознания, – прошептал Тоббл.

Мы выскочили из-за куста, мгновенно забыв про все обещания. Уже на полпути я поняла, что спасаю того, кто держит меня в плену.

В то же мгновение Хара сделала глубокий вдох и очнулась. Она поморгала, увидела, что сверху на неё взгромоздилось существо, виляющее хвостом, и приготовилась пустить в ход нож. Но не успела она пошевелиться, как существо высунуло мокрый розовый язык и лизнуло её в нос.

Таким глупым могло быть только одно животное – собака.

– Стой! – закричал кто-то. – Он не укусит!

Из-за угла выбежал юноша. В одной руке он держал недоеденную грушу, а в другой – поводья Валлино. Лошадь вышла следом за ним.

Не без усилия Хара скинула с себя слюнявого пса и вскочила на ноги. Собака, виляя хвостом, побежала к хозяину.

– Вор! – закричала она своим фальшивым басом, показывая на Валлино рукой, в которой был нож.

– Да, так и есть, – невозмутимо ответил юноша. – Она твоя? – спросил он, кивая на лошадь.

– Да, – так же спокойно ответила Хара. Одним махом она подцепила грушу кончиком ножа и поднесла его к горлу незнакомца. – Или ты сейчас же всё объяснишь, или эта груша будет у тебя в брюхе. И прожевать не успеешь.

Мальчишка смотрел на неё так же невозмутимо.

– Я шёл по тропе, как вдруг мой пёс учуял твою лошадь и побежал в пещеру, а я за ним. Я подумал, что, возможно, хозяин лошади мёртв.

– Мёртв?

– Ну, например, со скалы сорвался. Или его сожрали феливеты. А иначе как такое сокровище может оказаться без присмотра?

Хара закатила глаза.

– Ну а если хозяин просто пошёл на поиски еды. Или за водой. Или сходить…

– Сходить в туалет? Полагаю, что…

– Я хотел сказать, – поспешно перебила его Хара, – нарвать травы для лошади.

Она сняла с ножа грушу, на которую с надеждой смотрел Валлино.

– А что касается собак, – юноша махнул головой, показывая на меня, – так твоя и правда очень смышлёная. Неужели не устаёт ходить весь день на задних лапах, как цирковой медведь? Она, может, и жонглировать умеет?

Хара повернулась и посмотрела на нас с Тобблом.

– Я же говорила встать… – сквозь зубы процедила она, но тут же осеклась.

Мы с Тобблом беспомощно посмотрели друг на друга. Неужели уже слишком поздно прикидываться собакой? Я встала на четыре лапы и спрятала пальцы в кулаки. Затем открыла рот, высунула язык и стала дышать по-собачьи. И даже завиляла хвостом.

И тут ко мне подбежал уже настоящий пёс – коричневый, тощий и жутко грязный. Пойми он, что я на самом деле не собака, он бы не обрадовался, однако пёс бодро завилял хвостом – казалось, тот вот-вот отвалится и полетит по ветру.

Затем совершенно бесцеремонно он принялся меня обнюхивать. Абсолютно всю – голову, ноги, спину, мой хвост и мой… Унизительно, но я должна была терпеть.