Адель Лозовская - Ведьмина Чаша

Жаль, что нет кого-нибудь покрупнее… Хотя… почему нет? Вот же он!

Большой и агрессивный, огнем плюется… Ха, да что Калебу его огонь! Он не чувствует боли от ожогов, не ощущает дуновения ветра, что пробирает до костей, только голод ведет его к цели, которая сама вызвалась насытить утробу новорожденного зверя.

Для него нет препятствий, лишь помехи, что вздумали встать у него на пути.

Как тот кусающийся и рычащий зверек, чья участь была решена одним небрежным ударом лапы.

Как отскакивающие от его шкуры непонятные штуки, что продолжают бросать и бросать мелькающие перед глазами двуногие создания.

Как огонь не понимающей своей участи жертвы, которая лишь начинает осознавать свое незавидное положение…

Дориус устремился в небо, уповая на то, что атаки сверху наконец-то произведут на монстра впечатление, как вдруг дракона оплели щупальца и настырно потянули вниз, к тому, кто желал утолить свой голод как можно скорее.

Пробуждение было быстрым и спонтанным. Раз — и я уже в сознании и пытаюсь понять, что произошло за то время, пока я пребывала в безмятежном царстве, где нет запаха паленого мяса, валяющихся повсюду тел захватчиков и смерти летающей книги…

Гарконаш!

Я вскакиваю и озираюсь по сторонам. Киммер пытается меня удержать, но тщетно. Мое горе сильнее его крепких рук…

Я отчаянно хватаю падающие с неба бумажки, набивая ими карманы плаща до отказа, а вот уже за подкладкой ошейника не остается места. Разве что вытащить оттуда желудь, подаренный мне в сарийском саду.

Дриада говорила, что он мне пригодится.

Интересно, когда же? Может, его время настало?

Дела у Дориуса плохи. На него насела странная тварь, отдаленно напоминающая не менее чудных существ с морских берегов, закованных в панцирь и откладывающих яйца в песок.

А оплетенный щупальцами дракон боролся за право и дальше нервировать своим видом Киммера, но монстр сдавливал его все сильнее, подтягивая к своей бездонной пасти.

Выход был только один.

Почему-то мне вспомнился погибший Марлоу, размазанный по плитам и сену пульсаром, что взорвался раньше намеченного им срока. Подобно злобному магу я встаю перед разбушевавшимся зверем, делаю замах и швыряю в него подарок дриады, который начинает расти в размерах, словно он и есть тот синий смертоносный шар.

Но в отличие от оружия Марлоу желудь не ограничен силами своего создателя, а увеличивается до тех пор, пока не поглощает пришедшего по нашу душу монстра полностью, словно капкан, из которого невозможно выбраться.

Отсеченные конечности и щупальца зверя бьются в агонии, а Дориус жадно дышит, не веря обрушившемуся на него счастью и оглашая Ведьмину Чашу радостным ревом.

Как-то уж слишком громко он орет, аж уши закладывает!

Либо мне здоровьем следует заняться как можно скорее, либо у меня разыгралась паранойя, будто Дориус привлекает внимание того, кого я еще не вижу.

А нет, не паранойя…

Три черные точки над горами Ведьминой Чаши набирают полноту и тяжеловесность, а кто именно решил пожаловать ко мне в гости, мне понятно еще до их прилета в замок.

Здесь становится слишком драконолюдно.

И я не могу сказать, нравится ли мне это или нет.

Казалось, что время остановилось. Движения Киммера, иверийцев, Кристофа и принцессы замедлились. Рев Дориуса становится тише, и издаваемые им звуки доносятся до меня словно через колючий бок Тихони, прежде забиравшегося ко мне на кровать, чтобы будить меня всеми бесчеловечными способами, ведомыми только ему одному.

— Вот и родичи твои пожаловали, дракошка! Рада небось безмерно али от ужаса язык проглотила?

Скрипучий голос, будто несмазанное колесо у старой изношенной телеги. Да и какой он еще будет, если маршировать и декламировать стихи в лунной ночи да выпускать через мундштук черные клубы вонючего дыма?

— «Бунтующая троица»! А разве вы не…

— Эк тебя приложило-то, что аж в глазах троится! — Ведьма выдохнула причудливое кольцо курева, чем-то похожее на расплывчатую петлю. — Я одна тут, сестры к другим ведьмам отправились, наставить их на путь истинный да помочь в час, когда в них наиболее нуждаются, — подняла палец городская легенда, что, по идее, не должна была покидать свои охотничьи угодья. Хотя кто этим призракам указ? Боги? — Я самая старшая, самая опытная, мудрая, скромная и красивая. Зови меня Лютицией, я отвечу на все твои вопросы.

— Я… ведьма? — Из меня льется истеричный смех, словно ручеек, нашедший лазейку в преграждающих ему путь камнях.

— По материнской линии, — подтвердила Лютиция, снова выдыхая отраву неизвестного мне происхождения. — Алисия — потомок древнего рода, имеющего к нам, ведьмам, самое что ни на есть прямое отношение. Ее кровушка и помогла тебе сотворить то первое зелье, разумеется, под нашим с сестрами непо… средственным руководством! Второе ты и без нас, лапушка, сварила. Проснулась, понимаешь, кровушка ведьминская да шалить начала. Не поддалась она драконьему гнету, выжила, поганка, да и помогла тебе в нужный час!

— Так вы следили за мной! — начала закипать я. — Почему ничего мне сказали?! Я же могла сонной травы наесться и усыпить тех прихвостней Марлоу! И жертв было бы меньше… и-и-и…

Тихоня, Гарконаш, Шрам… они могли остаться в живых, если бы эта «самая скромная и мудрая» ведьма появилась раньше и предупредила меня о надвигающейся угрозе.

Ненавижу!

— Ишь какая ты грозная! — не то уважительным, не то издевательским тоном ответила мне Лютиция. — Думаешь, я решаю, когда появляться, а когда нет? Глупышка! Провидения мы слуги, как скажет оно нам, что пора в добрый путь отправляться, так седлаем мы коней небесных да идем исполнять поручение божественное… Да не озирайся ты, про коня я просто так сболтнула, чтоб образ свой подчеркнуть!.. Лучше на псов своих посмотри драгоценных! Не мертвы, они, дракошка, не мертвы!

Я ожидала увидеть Тихоню и Шрама с лаем бегающими по двору, а вместо этого моим глазам предстали зеленоватые ленты, что пузырями уходили в небо из двух тел, которые так и не смогли подняться с плит замка Ведьминой Чаши.

— Два княжича из восточных королевств норов имели непокорный да жизнь чужую не ценили, о своей только пеклись. За что и поплатились наказанием: в зверином облике быть до тех пор, пока не осознают, что есть на свете нечто большее, чем пиры, охота да порча девок, что подвернутся под руку. Их путь в берийской шкуре окончен, дракошка, пора возвращаться им в родные хоромы.

— А Гарконаш? Он тоже?..

— Тут уж ничего не попишешь, дракошка, — развела руками Лютиция, сжимая в зубах дымящий мундштук, который мне тотчас захотелось выбить из ее рта. — Его пребывание в мире подошло к концу. Вместо долгого и постепенного угасания он выбрал единственно верное решение: она спас тебя, дракошка. Спас, потому что любил тебя всеми исписанными страницами книжной души. Не переживай за него, дракошка, он в лучшем из миров. За это я могу поручиться даже мундштуком, а он мне дорог! Разумеется, не как сестры, но все же памятная… весчь!..