Вероника Батхен - Сказки старого зоопарка [СИ]

В свой черед Оленька родила совершенно нормальную дочь. Новоиспеченная бабушка дневала и ночевала подле малышки — и желая помочь и надеясь, случись что, скрыть момент превращения. Скрывать оказалось нечего, ни малейших признаков волчьей крови, кроме разве что обостренного обоняния у младенца не проявилось. Здоровая крепкая девочка, не паникуйте, папаша.

На какое-то время Зеев сделался счастлив, хищный прищур смыло с лица. Однако вскоре семья столкнулась с неизбежными трудностями. Зарплаты Зеева уже не хватало на то, чтобы купить дочке немецкую коляску, югославские сапожки и польский комбинезон, а ведь жене тоже неплохо бы приодеться, и стенка нужна и цветной телевизор, и соседи продают японский магнитофон почти даром. Что значит нет денег? Придумай что-нибудь, милый.

Умница дочка пошла в садик, нарядная холеная Оленька преподавала биологию в школе, теща на воскресных обедах вещала в пространство о настоящих мужчинах, способных обеспечить семью. Рассказать об успешной реконструкции бивня у мамонта, грыже у черного медведя или печальной истории лисички с припадками Зеев мог разве что зеркалу в прихожей. Увы, такова жизнь.

Возможно маленькая ячейка общества и дальше бы оставалась в стройных рядах условно благополучных семей. Но на купленное в долг импортное клетчатое пальто Оленьки (прекрасно село по фигуре, душенька!) клюнула подружка реального пацана с района. Продавать обнову училка отказалась. Реальный пацан с парой приятелей подкараулил семью в арке, чтобы решить вопрос по-пацански. Зеев был устал, раздражен, зол — и не сумел сдержаться. Чудо, что не убил нападавших.

В милиции пацанов хорошо знали и верить байкам про то, что ветеринар из зоопарка вдруг обратился в свирепого хищника, конечно не стали. Срок за грабеж дуракам по-любому светил. А вот жена видела своими глазами, как муж кувырнулся в прыжке и упал на четыре лапы. Выждав пару дней, она откровенно поговорила с Зеевом. И прямыми словами сказала ему — уходи. Я с волком жить не намерена!

Возможно Оленька ожидала долгих мольб о прощении или надеялась взять мужа на поводок. Однако Зеев пожал плечами и спокойно собрал чемодан, не сказав ни слова жене. Он обнял дочь, коротко попрощался с приемной матерью, навестил Рувим Есича, помахал рукой зоопарковому зверью и в тот же день исчез из города навсегда.

Бывший ветеринар поселился в заказнике на уединенном кордоне, где бывает десяток человек в год и пять из них — браконьеры. Подкармливал кабанов и прореживал стадо в чересчур сытные годы, отстреливал оголодавших шатунов и бешеных лис, собирал и крушил капканы, вынимал сети. Лечил подранков и хворых, брошенных детенышей и птенцов, чтобы однажды выпустить назад в чащу. Добивал безнадежных и хоронил их как подобает. В жаркие летние дни плавал на челноке по черной от столетнего слоя палой листвы глади озер, слушал, как шлепают хвостами сытые щуки и пронзительно орет выпь. Зимой прокладывал лыжню до татарской слободки, провожал заплутавших охотников и гонял одичалых собак.

Вместо цепного пса Зеев завел огромного молодого волка. Зверь ходил за ветеринаром следом, словно за вожаком, и отпугивал ретивых любителей поживиться дичиной без охотничьего билета.

Долгими вечерами Зеев любил посидеть на крыльце потемневшей от старости лесной избы. Слушал шумы и шорохи, хруст ветвей и негромкую перекличку листьев, внюхивался в богатый, пахнущий грибами и мокрой травой воздух, бездумно смотрел на ранние звезды. Гладил волка по большой голове, напевал ему что-то ласковое без слов. Разговаривать он с годами почти разучился, но не слишком переживал об утрате. И даже без книг не скучал больше.

Жизнь текла своим чередом, неизменная и неспешная, время сыпалось мокрым песком сквозь пальцы. Лес любовно смотрел на блудного сына, шелестел для него ветвями, укрывал от врагов и бурь.

О зоопарке волк забыл навсегда.

Медвежата Пуша и Вахмурка появились в зоопарке неизбежным осенним злом. Их мать то ли погибла весной, то ли пала жертвой охотников. Сироток подобрали туристы, отнесли до ближайшей деревни, зоотехник, добрая душа, приютил малышей в сараюшке — на потеху себе и внукам. Сперва звереныши возились в соломе, шугались веника, петухов и свирепых уличных кошек, затем подросли стали жрать в три горла и показывать зубы. Их хозяин оказался достаточно сердоболен, чтобы загрузить проблему в «уазик» и отвезти в город. В зоопарке развели руками, поворчали, но взяли. Директор который год собирался издать приказ о запрете приема у населения диких животных в частности медведей, волков и лис — и всякий раз откладывал документ в долгий ящик.

В топтыжнике кое-как освободили место, ветеринар осмотрел зверят и обнюхал, удостоверив, что пополнение — здоровые девочки, служитель дядь-Миха дал новичкам клички — и у Пуши с Вахмуркой появился их собственный дом. Выглядели медвежата совершенно одинаково — толстенькие, пушистые, смешно переваливающиеся. А вот по характеру отличались категорически. Вахмурка оказалась ленивой и нелюбопытной, кроме сестры и еды не интересовалась ничем, мало играла и много спала, готовясь к зиме. А в обаяшку Пушу вскоре влюбились все, от дворников до директора.

Милые медвежата не редкость — первые год-два они охотно идут на контакт, обнимаются и играют с людьми. Лишь с годами проявляется коварство и скверный нрав, особенно у самцов. Но очарование Пуши било навылет. Маленькие глазки медвежонка сверкали веселым любопытством, она тянула к людям лапы, бежала навстречу входящим виляя всем телом, словно неуклюжий щенок, лизала руки, совала морду под мышку и тыкалась в лицо мокрым носом. И дело было не в лакомствах — покушать Пуша любила, однако встречала гостей совершенно бескорыстно. А как она играла! Кувыркалась, путаясь поймать куцый хвост, плескалась в лохани словно енот, подбивала на борьбу и догонялки лентяйку Вахмурку, мордой катала по полу яблоко, вставала на задние лапы и вышагивала перед решеткой словно барышня на сельских танцах. Посетители ей аплодировали, а маленькая артистка пыхтела и довольно высовывала язык.

Как и положено медведям, Пуша с Вахмуркой залегли в декабре в спячку, успешно продремали холодную зиму, проснулись изрядно подросшими и жутко голодными. Дядь-Миха не сомневался, что характер у подросших медведиц испортится. Вахмурка и вправду сделалась ворчливее, огрызалась на метлы и шланги с водой, рычала на служителя и однажды чуть не сцепилась с ветеринаром. Милашка Пуша совершенно не изменилась, лишь разнообразила репертуар. Подражая зрителям, она научилась кланяться и махать лапой, мячи и воздушные шарики приводили медведицу в полный экстаз. Развлечения ради дядь-Миха поил Пушу молоком из винной бутылки, обнимался с ней и прогуливался «под ручку». Эти фокусы и изменили судьбу медведицы.