Андрей Минин - Школа [litres]

– Надо сказать ба… – Мое настроение испорчено на ближайшее время. А ведь скоро суд над директором и учителями, вспомнил я. Нахмурился.

– Андрейка!!! – Бежала ко мне углядевшая меня Смеяна. Подпрыгнула и со всего маху врезалась мне в грудь, обняв за плечи и расплакавшись. Руна на груди заболела с новой силой.

– Ну ты чего? – Погладил я её по головке, поддерживая на весу.

– Думала, ты обманешь. Не придёшь больше. – Вздрагивала она, пытаясь удержать слёзы.

– Глупенькая. Я же обещал, – чмокнул я её в щёчку. – Как у тебя дела тут? Нашла друзей? – Поставил я успокоившуюся девочку на землю. Её зелёные глаза стали светиться ещё ярче.

– Ага. – Вытерла она глаза рукавом сарафанчика. – Маруся и ябеда Полька.

Она взяла меня за руку и повела куда-то.

– Обзываться нехорошо.

– А чего она маме рассказала, что я руки не помыла перед обедом? Знаешь, как мне влетело? – обиженно пробурчала она, надувшись.

– Твоя подруга просто заботится о тебе. Мыть руки надо, а не то заболеешь. Хорошо?

– Ладно, дядя Андрей. Буду. Теперь буду. – Привела она нас к маленькому домику, открыла дверь и прошла внутрь, ведя меня в поводу. – Мам! Смотри, кого я нашла!

К нам вышла вся перепачканная мукой Валерия. Смутилась, отругала дочь и убежала умываться.

– А ты ей нравишься, – по секрету сказала мне эта егоза, шепнув на ушко и усадив за обеденный стол.

– Правда, правда?

– Ага. – Кивнула она. – Я слышала, как она с соседкой о тебе говорила. О конопушках и озорной улыбке.

– У тебя очень хорошая мама, правда? – прервал я её, не дав разболтать лишнего. И так много сказала.

– Да, она самая лучшая… – Как раз появилась та в дверях. Я встал, поклонившись. Она подошла и нерешительно обняла меня, сказав «спасибо».

– Не за что, – вновь усадили меня на стул. Налили чаю и выставили огромную тарелку с блинами. – Я смотрю, у вас всё хорошо? – Полил я блинчик мёдом из банки и надкусил.

– Да, – лучилась счастьем Валерия. Как она расцвела вдали от Лукоморья, заметил я. Ещё тогда заметил, что она красива. Понимаю теперь её почившего мужа, что пошел наперекор семье и взял её в жены. – Твоя бабушка позволила нам поселиться здесь. Помогла. Вовек не забуду!

– Будет вам, – махнул рукой с зажатым в ней блинчиком, капнув мёдом на скатерть. – Ой! – Попытался я оттереть пятно.

– А Андрей такой же грязнуля, как я, – показала маме язык Смеяна. Она улыбнулась. – Я гулять! Можно?

– И куда это мы намылились? – грозно спросила её мама.

– На озеро. Ребята сказали, что внук хозяйки сбросил в него говорящего осьминога, который знает много сказок. Можно? Ну, пожалуйста…

Валерия не смогла отказать ей.

– Иди, только ненадолго.

– Ура! – Подпрыгнула она, чмокнула меня и маму в щёчку, подхватила розовый велосипед и укатила.

– Называй меня на «ты», хорошо? А то я себя старушкой ощущаю, когда мне выкают, – попросила Валерия, проводив дочь.

– Конечно. Извини. – Улыбнулся я и взял её за руку, что лежала на столе. – Красивые, – рассматривал я её белые ногти. Она смутилась, сжав мою ладошку.

Так и прошел весь день, в хлопотах и расшаркиваниях со знакомыми, вернулся я домой, показал знак на груди бабушке и ушел спать. Завернулся в одеяло и вдруг вспомнил об ещё одном деле.

– Ты здесь, Кузя? – спросил я в пространство. Из-под кровати выкатилась пустая банка забродившего варенья. – Я был с ним, когда это произошло. Он умирал на моих руках, – сглотнул я ком в горле, рассказывая нашу историю. – Последними его словами были: передай отцу, что я люблю его…

Заплакал домовой под кроватью.

– Он умер как герой, защитив нас. Ты должен гордиться таким сыном! Не позорь его. Прекращай пить. – Засопел я, заснув, так и не дождавшись ответа. Устал сегодня и не почувствовал, как он вылез, поправил одеяло на мне и выкинул непочатую банку с вареньем в помойку.

– Больше я его не посрамлю, – прикрыл он окошко, чтоб не дуло, и пошел проверять, как там бабушка.

Снились одни ужасы, кошмары, периодически просыпался, снова засыпая. Ворочался. Простыню хоть выжимай от пота.

– Ты почувствовал? – Зашла в мою комнату ба в третьем часу ночи. Глаза у меня были открыты, не мог я больше заснуть.

– Что-то страшное произошло… – Замерло моё сердце на мгновение. – Неужто эта сумасшедшая применила «дыхание леса»?

– Да. – Развеяла ба мои надежды на лучшее. – Боюсь, нас ждут проблемы, и большие. Все знают, что она нашего роду-племени. Нас не трогали, зная, что сил скрутить её мы не имеем, но после такого, – покачала она головой, – всем будет на это плевать! Она применила одно из самых страшных заклятий нашего рода! Ты знаешь, на что оно способно, – замолчала она, тяжело осев в кресло у кровати.

Послышался грохот снизу. Кто-то стучал в двери, сотрясая весь дом.

– Авдотья Михайловна! Авдотья Михайловна! Срочно включите новости! – кричала глава ковена ведьм Наташа. Я выглянул в окно. Прямо в ночнушке прибежала. Что-то страшное, задрожали у меня поджилки.

– Что же ты натворила, Пандора?

– Их крестовый поход был обречён с самого начала, – заметил я, сидя между бабушкой и Наташей. Новости закончились, выключили мы телевизор. Молчали, не зная, что сказать.

– Церковь, ведьмаки, маги – все ополчатся на нас, – предрекла в стоящей тишине Наталья. Понравилось, что она сказала нас. Не отделяя ковен от Ворожейкиных. В волхвах же я и так уверен. Те не предадут. Ну, а насчёт ополчатся – это вилами по воде… У Яги тоже есть родственники, как и у Морганы, и ничего… Вроде бы.

– Спасибо, что предупредила, – встала ба, а за ней и мы. – Иди домой. Отдохни, выспись. Нас ждут тяжелые времена, когда ещё поспишь-то всласть? – Проводили мы до дверей Наташу, которая всё поняла. Мне с бабушкой надо переговорить с глазу на глаз.

– Чайку? – поставил я чайник на плиту, достал лимон и стал нарезать его дрожащими руками. Всё ещё не отошел от новостей.

– Давай, – тяжело уселась она за стол, сложив руки домиком и наблюдая за мной. – Пока ты бегал, искал, чем бы прикрыть нашу ведьмочку, – горько улыбнулась ба, вспомнив, как прикипел мой взгляд к Наташе, покрытой только прозрачной ночнушкой, под которой ничего не было, – мне позвонили Коловраты.

– Я слушаю, – замерла моя рука на миг, продолжив дорезать лимон. Засвистел чайник, разлил я кипяток, бросил сахарку и лимончик. Достал сдобную булку и масло. Начал делать бутерброды.

– Попросили не приезжать на смотрины. Отменили помолвку. – С шумом глотнула она горячего чаю.

– А им-то какое дело до того, что произошло? – Поднял я брови до самого лба, в непонимании.

– Они тоже отправляли своих на Ягу. Малую часть гвардии, но отправляли…

– Понятно теперь, – присел и я, взяв свою чашку. Греясь её теплом. Унимая дрожь.