Андрей Лукин - Две половинки демона

Оркимаг аккуратно переступал через корни и камни, иногда отводя рукой нависающие над тропой ветки. Интересно, кто он такой? Скорее всего, глава оркимажьей разведки? Или главный спец по демонам? Вон как вышагивает, ноги словно циркули, почти не сгибаются. Старик совсем, лет под восемьдесят, а то и больше. Может быть и все триста. Неизвестно ведь, сколько эти оркимаги живут. Идёт, гад, не оглядывается, а чего ему бояться, Шурхесс пленнику ни за что не позволит убежать. Ну-ну, мы ещё посмотрим, как вы меня мимо троллей и вурдалаков проведёте.

Стёпка втихаря шибко надеялся на то, что Ванька успел поднять шум в Предмостье и что там всю их компанию уже с нетерпением поджидают. Пусть даже не чародеи, пусть только Смакла с Дрэгой. Оркимагам этого с лихвой хватит. Против дракона даже Шурхесс не устоит.

На берегу Лишаихи пленённого демона ожидало разочарование. Он-то полагал, что они сейчас всей компанией пойдут вдоль реки к замку, доберутся до Предмостья, а там… А там ведь вокруг все свои… Ага, щас. Уже. Ждите и надейтеся — может быть, дождётеся… Чего-нибудь.

Ещё один косолапый чингачгук зверской наружности поджидал их у наполовину вытянутой на берег лодки. Стоял с коротким веслом наготове. Значит, поплывём, покривился Степан, всё предусмотрели гады, обо всём позаботились. И откуда они узнали, что мы именно здесь из пещеры выйдем? Не иначе братцы Сквирятичи подсуетились, больше некому.

Шурхесс первым шагнул в лодку, между делом одной рукой подхватив по пути Степана, тот и ойкнуть не успел. Посадил на носу рядом с собой, волосатые руки держал наготове, чтобы не дать ни малейшего шанса на побег. Да и куда от такого убежишь, разве что в воду нырнуть? Только он и там достанет, ему эта Лишаиха в самом глубоком месте по пояс будет. Мелкий Г'Варт устроился напротив, вылупился злобно почти в упор, типа тоже сторожит, чтобы пленник ненароком не сбежал. Оркимаг сел спиной к Степану, повёл рукой, и все посторонние звуки тут же погасли, как будто кто-то громкость до отказа убавил.

Орфинг оттолкнул лодку от берега, ловко запрыгнул, не замочив ног, беззвучно погрузил весло в воду. Силы у него было с избытком, узкая лодка легко выскользнула из тростников и пошла против течения, беззвучно вздымая невысокую волну.

Стёпка с тоской поглядывал по сторонам, стараясь особо не вертеть головой, чтобы не раздражать Шурхесса. На левом берегу паслись кони, сидели с удочками пацанята, в лагере ополченцев дымили костры. Друзья вот они — совсем рядом. Однако нечего было и думать о том, чтобы позвать на помощь. Только попробуй пикнуть — вмиг заткнут. Стёпка косился на лежащую рядом с его коленом чудовищную волосатую лапу орфинга и бессильно скрипел стиснутыми зубами. Ладно, будем ждать и потихоньку надеяться на лучшее. Время работает на нас… Хочется верить.

Довольно скоро впереди показался мост, орфинг уверенно направил лодку в просвет меж осклизлых бревенчатых опор. На мосту стоял вурдалак из замковой стражи. Стоял в расслабленной позе, опёршись спиной на перила, посматривал лениво по сторонам, ветер легонько шевелил русые кудри. Вурдалак был знаком, встречались с ним, кажется, в подвале у Жварды. Крикнуть ему, что ли, мелькнуло у Степана, спасите, мол, враги в плен увозят… И тут же тяжёлая рука легла ему на затылок и, согнув в три погибели, заставила опустить голову ниже колен. Сиди, мол, и не рыпайся. Скрытная магия, оно, конешно, дело хорошее, но на всякий случай мы тебя, демон, ещё и так обезопасим, по-нашенскому, мордой вниз.

Это было не просто обидно, это было предельно унизительно. Жаркий гнев опалил лицо, сжал кулаки до боли… Степан всё же дёрнулся, попробовал вывернуть голову из захвата, но в итоге вынужден был склониться ещё ниже, почти к самому дну лодки. Уставясь ненавидящим взглядом на присохшую к доскам радужную рыбью чешую, клялся он самыми страшными словами отомстить обидчикам. Страшно отомстить, чтобы запомнили, чтобы навсегда зареклись поднимать руки на демонов. Злость и ненависть буквально разрывали его на части, он готов был взорваться, он задыхался от нестерпимого унижения и абсолютного бессилия… Он ждал, о, как он ждал, что вот-вот спасительная злость вскипит у него в груди и высвободит непобедимую и неостановимую внутреннюю силу! Как тогда — в лесу, когда он перерубил огромное дерево. Как в подвалах Оркулана, когда он нашинковал в мелкую лапшу стальных немороков… Дать бы сейчас, развернуться бы так, чтобы лодку вдребезги, в мелкую щепу, чтобы оркимаги с орфингами разлетелись во все стороны!.. Сердце едва не лопнуло, грудь, и без того сдавленная, болела всё сильнее, а желанного результата, увы и ах, не случилось. Ушла куда-то вера в гузгая — испарилось бесследно и горделивое убеждение в своём свермогуществе. И превратился непобедимый демон в обычного слабого подростка, которого любой взрослый дядя может безнаказанно согнуть в дугу. В самом прямом смысле, до скрипа позвонков и обидной боли в пояснице.

И потому пока приходилось терпеть. Шурхесс держал крепко, твёрдые его пальцы сжимали голову с такой силой, что, кажется, надави он чуть настойчивее — и хрустнет череп, только мозги брызнут по сторонам. Стёпка, удерживаемый вражьей рукой в нелепой позе, с трудом сдерживал слёзы ярости. Не хватало ещё расплакаться. Подумают ведь, что от страха. Особенно оркимажек ликовать будет, то-то ему радости — увидеть мокрые глаза на гордом демонском лице…

Гузгай, ты где, сволочь гадская? Мне без тебя плохо! Отзовись!

Лодка глухо ткнулась в мостки, и тотчас с лёгким хлопком лопнул невидимый магический полог, отрезающий все звуки.

— Приехали, — сказал оркимаг. — Выходи, де-емон.

Непонятно, зачем сказал. Выйти Степану не дали. Шурхес отпустил его голову, вздёрнул за шиворот и почти выкинул (да не почти, а именно что выкинул) под ноги стоящим на берегу нескольким вампирам и орфингам. И пока Стёпка возился в траве, пытаясь встать, пока оттирал испачканные при падении руки и колени, они молча смотрели на него и, наверное, облизывались. Вампиры в расчёте на свежую кровь, орфинги в надежде на угощение в виде запечённой демонской головы.

Степан, вглядываясь ночью в синие огни магических костров оркландского лагеря, и подумать не мог, что окажется здесь в таком вот унизительном качестве. Что будет смотреть в безжалостные вражьи глаза снизу вверх, не как гордый и свободный демон, а как бесправный и не способный постоять за себя пленник. Внутри у него всё кипело от гнева и бессильной злости. Разглядывать противные довольные рожи не было сил. Хотелось кого-нибудь убить.

Один из вампиров склонился вдруг к нему и шумно втянул воздух, принюхиваясь. И уже когтями своими жуткими на Стёпкину шею нацелился.