Андрей Лукин - Две половинки демона

Чуть позже, когда гоблины с гномами в сопровождении секретаря потопали вниз, а демоны по просьбе князя задержались, тот усадил обоих за стол и спросил:

— Ты помнишь ли, Стеслав, последний наш разговор?

— О том, что нужно для окончательно победы над врагами?

Могута хмыкнул:

— Эк ты складно завернул… Можно и так сказать. Но вернее будет — для обережения Таёжного княжества от жадных соседей.

— Помню, — подтвердил Стёпка. — Законный правитель, сильное войско и много денег.

Князь, склонив голову, смотрел на него и молчал. Ванька, недоумевая, поглядывал то на одного, то на другого. Стёпка смущённо поёрзал на лавке, потом до него дошло.

— Ой!

— Что ой? — затупил Ванька. — Я не понял.

— Я тебе потом объясню, — пообещал Стёпка.

Могута положил руку на его плечо, другую на Ванькино, крепко сжал сильными пальцами:

— Не ведаю, какие силы привели вас двоих под наше небо, боги ли, чародеи ли, но благодарить мы можем токмо тебя, Стеслав, и тебя, Ванесий. Говорил уже и ещё скажу: низкий поклон вам от всего Таёжного княжества. Всё исполнили и даже многажды более. Про элль-фингов у нас разговора не было, а вы и тут подмогли. О драконьем потомстве гадать рано, но Боеслав шибко надеется. Мечтает сын своего дракона обрести… Почто так складно да ладно всё сложилось? Вам не ведомо ли?

Ванька пожал плечами:

— Мы не знаем. Всё как-то само вышло, одно за другим.

— Ведун Швырга из Проторы говорил, что у нас есть предназначение, — сказал Стёпка. — И что мы его должны исполнить. Как Избавитель, Исцелитель и Герой.

— Избавителя и Исцелителя я вижу. А кто же Герой?

— Получается, что Смакла.

— Отважный дракончий? — переспросил Могута и продолжил задумчиво. — Неужли былая легенда вернулась? Вас — трое, вы — друзья, помогает вам могучий (хм!) чародей. И вам должно исполнить Предназначение. Склодомаса вам не хватает… — князь запнулся, при виде улыбки, мелькнувшей на Стёпкином лице. — Токмо не говорите, что вы его отыскали. Магией наша земля богата, но подобных чудес давно на ней не случалось…

На этот раз очень долго и многозначительно молчали уже Степан с Ванькой. Так долго, что всё стало ясно и без слов. Князь в итоге только и смог, что руками в превеликом изумлении развести.

— Куда же вы его дели? — спросил он наконец.

— Никуда. Вот он, у Ваньки на поясе висит.

— Нож? — поразился князь. — Не жезл?

— Когда на поясе — нож. А в руки возьмёшь — жезл. Ванька, покажи.

Камень в навершии склодомаса уже давно зарядился и сиял в полную силу.

— Позволишь? — спросил князь и, приняв обеими руками протянутый жезл, стал разглядывать его так внимательно, словно хотел увидеть что-то известное лишь ему. Сразу бросилось в глаза незаметное ранее отсутствие трёх пальцев на его правой руке.

Стёпка прищурился и покосился на Ваньку. Тот тоже замер в ожидании. По всем законам магии (да и просто исходя из предыдущего опыта) сейчас должно было произойти что-то странное и явно указывающее на настоящесть этого легендарного артефакта. Струна ли мировая загудит, окружающее ли пространство исказится на краткое мгновение, иное какое-либо знамение свершится… Но то, что последовало после того, как князь взял жезл, оказалось намного удивительнее. Поначалу и в самом деле знакомо загудело и отозвалось, а затем…

…Тяжёлая конница орклов заняла всё пространство меж двумя крутыми лесистыми холмами. Под ударами копыт гулко и размеренно содрогалась земля. Коршуны, чуя скорую поживу, кружили высоко в небе. Два элитных оркландских регимента уверенно и неотвратимо накатывались на жалкие огрызки таёжного полка, перегородившие узкий выход из долины. Три с лишним тысячи ещё не побывавших в бою против двух сотен уставших и израненных. Все понимали — это будет даже не сражение. Пройдут и втопчут в землю, не заметив. Князь Всевед, стараясь не обращать внимания на ноющую в пробитом стрелой плече, угрюмо смотрел на приближающихся орклов. Вот уже можно различить глаза всадников, рогатые гербы на ненавистных стягах, хищные наконечники склонённых копий, презрительную усмешку на лице скачущего в центре штурм-оркимага…

— Пора, княже! — выдохнул кто-то за спиной. — Как бы не припоздать!

Князь поднял руку и, стараясь держать её как можно твёрже, направил навершие склодомаса на центр вражьего войска. Если чародей обманул, не спасётся никто. Ладно — он сам, ладно — его воины. Им судьбой предписано и предками завещано отдавать свои жизни в обмен на мирную жизнь и благоденствие родного края. Но до Ясеньграда всего полтора конных перехода. А там — женщины, дети, старики. Там — семьи. И княгиня на сносях и с двумя малолетними дочурками тоже там. Не устоим здесь — всё кончится, и династия, и княжество… Ну, что же ты, склодомас! Неужто впустую порастрачено столько времени и золота в попытках отыскать твой след? Неужто напрасно поил я тебя своей кровью?..

Камень тревожно полыхнул синим. И изменилось сразу что-то вокруг.

Князь затылком, спиной, всем своим существом почувствовал, как беззвучно выдохнули его соратники, как тягостное ощущение неизбежной гибели сменилось на твёрдую уверенность в победе. Смерть отступила на несколько шагов, нет, не ушла совсем, не сдалась, просто повернулась жутким лицом в другую сторону. А мы ещё поживём. И дети наши живы будут. И княжество устоит — в который уже раз…

Загудел, вздымая пыль, траву и камни, скручивающийся в тугие вихри воздух, задрожала потревоженная магическая ткань сущего, окончательно померкло затянутое мутной пеленой солнце, словно не пожелало смотреть ясное светило на злое кровавое пиршество, коему предстояло сейчас свершится.

И первые ряды наступающего войска сломались вдруг, споткнулись, и земля перед ними встала на дыбы. Оркландскую конницу в центре разметало в один миг. Творилось страшное. Кричали люди, летали в воздухе кони, кипела сама земля. Орклы, только что предвкушающие последнюю, несомненную победу, умирали десятками, сотнями. Кто-то проваливался в разверстую землю, кого-то швыряло в стороны с такой силой, что падали они уже где-то за холмами. На обоих флангах творилось невообразимое. Люди и кони давили друг друга в тщетных усилиях вырваться из кровавого хаоса…

Штурм-оркимаг, непонятно каким образом выдержавший первый удар, вертелся на коне, что-то неслышно кричал, потрясая бесполезным уже мечом — затем его выдернуло из седла и с размаху шмякнуло оземь…

Стёпка помотал головой, пытаясь избавиться от наваждения. Перед глазами всё ещё стояли жуткие картины почти мгновенной гибели множества людей. Пусть даже и врагов, но всё равно — людей. Он покосился на друга. Кажется, Ванька тоже видел что-то такое. Вон как побледнел, даже веснушки выцвели.