Андрей Лукин - Две половинки демона

Наконец — свершилось. Княжич по подсказке гоблина аккуратно вставил глаз-ключ в углубление и попятился. В зрачке знакомо проснулась алая искорка. Саркофаг приподнялся. Над ним задрожал воздух, и призрак могучего древнего воина упёрся верхушкой шлема в каменные своды. Сурово оглядев притихших нарушителей его покоя, он остановил взгляд на Боеславе.

— Будь здрав, за-пра-правнучек! — раскатисто произнёс призрак. — Узнал ли меня?

Побледневший от волнения княжич почтительно поклонился и зачастил:

— Преславный князь князей Верхогор, сын Гранибоя, внук Всеведа, правнук Хладомира, отец Стомудра, первый правитель Потаёжья, победитель Шалтакарской орды и Завражской унии, усмиритель Ковена островных ведьм, дважды бравший на щит Горгулен и единожды — Этиматахью. Будь здрав… э-э-э… Будь покоен, запрадед.

— Крепко же вколачивают в студиозусов науку чародейные учителя, — гулко засмеялся призрак. — Помнится, и мне от них доставалось на орехи, — и, уже исчезая, попросил: — Навещай меня иногда, внучок. Мне на мой оберег отзываться не маетно.

Несколько секунд все молчали, глядя на место последнего упокоения легендарного князя. Затем Боеслав оглянулся на замерших спутников. Глаза у него были в пол-лица:

— Сколь раз тут бывал, никогда он не являлся. Я его величание-то с перепугу отбарабанил. Чудом не запнулся.

— Ну и запнулся бы, подумаешь, — развеял Ванька беззаботным тоном всеобщее почтительное оцепенение. — Ничего бы он своему пра-правнуку не сделал. Он, знаешь, как за нас бился, когда Полыня с Алексидором призраков-рыцарей вызвали! Ого!

— Отругать мог, — поёжился Боеслав. — Предки шибко браниться любят.

— А говорил — не прямой. Куда уж прямее: сам тебя праправнуком назвал.

Боеслав, ошарашенный нежданной встречей с легендарным предком, только руками развёл.

— Сколь раз тут бывали, никогда оттель золотом не шибало, — это уже гномы неуёмными живчиками вертелись вокруг саркофага, ощупывали, оглаживали, впустую тужились, не зная, как сдвинуть неподъёмную махину в сторону.

— Потому что не было там раньше золота, а теперь есть, — пояснил Ванька и решительно скомандовал. — Ну-кось, отошли все! А то зашибёт! Сим-сим, откройся!

А потом, когда откатилось и отгремело, глянув в сумрачную глубину, спросил:

— Пойдёшь туда, Стёпыч?

— Нет. С меня хватит, — скривился Степан. — Чего я там не видел?

— Ну и я не пойду.

Подпортил вампир своей смертью сияющую Ванькину мечту, осквернил сокровищницу гнилой аурой. Ещё вчера, выбирая сундуки для элль-фингов, Ванес поймал себя на том, что ему мерещатся на крутобоких сосудах и в украшенных чеканкой чашах двоящиеся, троящиеся и мерзко ухмыляющиеся гнилозубые морды, а по углам висят унылые тени с когтистыми лапами. О том, что произошло внизу, мальчишки никому не рассказывали. Промолчали оба, не сговариваясь. И сейчас совершенно не тянуло вспоминать невесёлые подробности гибели Ниглока-Нигашина.

А вот гномов к золоту тянуло. Причём с неудержимой силой. Обоих просто всосало в тёмный зев спуска, только их и видели. Мелкой дробью рассыпавшийся по ступеням торопливый стук подошв быстро заглох далеко внизу, в гулком подземелье.

— Ну, вы идите, — сказал Стёпка княжичу и гоблину. — А то они там сейчас дверь зубами грызть начнут. Мы вас здесь подождём. И закрывать не будем. Ключ-отговор вы знаете.

Первым стал спускаться Боеслав, за ним Смакла. Дракончик недовольно пофыркал и тоже нырнул следом.

Стёпка сел прямо на пол, прислонился к каменной стене и с облегчением вытянул ноги. День выдался длинный и хлопотный. Почти такой же, как вчерашний. Так много всего случилось, что хочется, говоря словами Ванеса, тупо отдохнуть. Сам экзепутор сидеть без дела не собирался. Для начала он отыскал на соседних саркофагах следы от ударов молний. Потёр одну подпалину, показал Стёпке грязный от сажи палец. Оба невольно содрогнулись, живо припомнив страшную боль от разрядов молний. И опять помянули недобрым словом Полыню с Алексидором.

В сокровищнице к тому времени заварилось что-то настолько шумное и неукротимое, что отголоски гномьего помешательства слышны были даже наверху. Восторженные вопли, звон монет, стук открываемых сундуков, смех и ликование сливались в потрясающую симфонию безумной радости. С трудом верилось, что два маленьких человечка способны издавать столь громкие и разнообразные звуки.

— Они там, похоже, уже по потолку бегают. Вконец ошалели, — заметил Ванька. — Как бы у них крыша не поехала от такого счастья. Правильно мы туда не пошли. Там сейчас оглохнуть можно.

И Стёпка опять засомневался в способности гномов безболезненно расставаться с золотом. Разве что клятва на княжьем обереге немного поумерит их жадность. Только на магию и остаётся надеяться.

Ванька ушёл бродить по склепу, и несколько раз из темноты донеслось его вполголоса произнесённое «сим-сим, откройся». Вот вам ещё один одержимый. Над гномами подшучивал, а сам туда же! Мало ему золотой сокровищницы, уже пытается отыскать другую. Видимо, с драгоценными камнями. И ведь с него станется, возьмёт, да и придумает. А нам потом ещё и с ней разбираться. Позвать его, что ли, пока не поздно?

Ванес вернулся сам и тоже плюхнулся рядом на пол.

— Там такие трещины в кладке, ты бы видел! И два каменных блока из потолка почти вывалились. Это я так слодомасом шарахнул. Как нас только не завалило, непонятно.

— Жаль, что эти блоки на братьев Сквирятичей не упали, — вздохнул Стёпка. — Я бы даже не пожалел.

— Как думаешь, турнут Алексидора из замка или простят?

— Думаю, ничего ему не будет. Отбрешется. Никарий в первый день на меня в открытую набросился, все знали, что он с весскими магами в сговоре. И что? Пока его Глукса по стене не расплескал, жил себе в замке спокойно и в ус не дул. Даже отца-заклинателя не боялся.

— Неправильная у них здесь демократия, — заключил Ванька. — Слишком всепрощальная. Предателей надо наказывать. А они…

Хруп-хруп! — донеслось из полумрака. Звук шёл, такое впечатление, отовсюду.

Мальчишки настороженно завертели головами.

Хруп-хруп! — повторилось уже заметно ближе.

— Опять какой-нибудь призрак, — предположил Стёпка. — Милорд Шервельд, наверное, поболтать решил.

— Не-е, не Шервельд. Рогов нету, — Ванька, привстав, вглядывался в проход между саркофагами. — Вроде, человек. Или не человек… Непонятно, пока. К нам идёт… Бли-и-ин! Стёпыч, глянь, это что такое?!

ЭТО двигалось по направлению к мальчишкам, неловко переставляя ноги и издавая подошвами тот самый звук: Хруп-хруп! Нормальные люди так не ходят. Люди вообще не ходят, если у них вместо головы голый череп, а из-под обрывков полусгнившей одежды торчат рёбра.