Андрей Лукин - Две половинки демона

— А что ты нам за это дашь? — спросил Ванька, и в его голосе Стёпке послышались те самые интонации, от которых уже напрочь избавился Смакла.

— А чего я вам могу дать, — вздохнул Хамсай. — У меня уже и нету ничего. Всё нажитое и собранное отобрали, — он коротко глянул на Стёпкины карманы, в которых лежали остатки Зебурова золота.

— А ты туда не гляди, — сказал ему Степан. — Это не твоё было золото, а Зебурово. А теперь оно моё. Я его честно получил… И не ухмыляйся. Меня усть-лишайские правители испытывали и признали, что я не вор. Я честно испытание золотом прошёл.

Хамсай в удивлении похлопал глазками, совсем пригорюнился.

Стёпка, тоже вспомнив первую встречу, решил уточнить один давно мучающий его вопрос:

— Хамсай, а зачем ты мне тогда по пальцу киркой своей шарахнул? Я ведь тебе тогда ничего плохого не сделал, мы даже не знакомы были. Или это ты просто из вредности?

Гном виновато шмыгнул носом, нехотя выдавил признание:

— Попросили меня… Очень сильно попросили.

— Кто попросил?

— Никарий. Встречался с ним?

— Встречался, — вздохнул Стёпка. — А зачем ему это было нужно?

— Он мне того не поведал, но я так размыслил, что шибко ему припекло узнать, можно ли демона всерьёз поранить.

— Узнал?

— Узнал, — подтвердил Хамсай. — У кого другого я бы той киркой не токмо палец — руку бы всю оттяпал. Зачарованная она у меня.

Стёпке оставалось только запоздало порадоваться такой своей почти полной неуязвимости. А что, подумаешь — ноготь на пальце почернел. Да и зажило всё быстро. Но он всё равно нахмурился. Потому что вспоминать о той травме было не слишком приятно.

— Ну ты и гад, — сказал он гному. — А если бы ты мне в самом деле палец отрубил?

— Дык не отрубил жеж.

— Огромное тебе за это спасибо. От всей прямо души.

— Не за что, — буркнул гном. — Обращайтеся, коли припечёт. Мы завсегда… энто… помочь могём.

— А сейчас кирка твоя где?

— Нету её со мной.

— Где же ты такой ценный инструмент потерял?

— Не ваше дело, — насупился гном. — Где утерял, там и лежит.

— А кукарекал для чего? Тоже Никарий попросил?

Хамсай неожиданно заулыбался, рот распахнул от уха до уха:

— Энто другое дело. Давнее. Долго рассказывать. Шутю я так.

— Вот и дошутился, — Стёпка звонко щёлкнул ногтем по гномоловке. — Не хочется больше кукарекать?

— Твоя правда, — вновь приуныл гном. — Не до шуток мне ныне. Оголодал и притомился.

— А ты вот что… — предложил Ванька. — А ты скажи нам, где ты своё золото припрятал, тогда мы тебя и выпустим.

— Нету у меня более золота, — отрезал Хамсай.

— Ну и сиди тогда тут, пока не помрёшь, — безжалостно сказал Ванька. — Пошли, Стёпыч, нечего тут с ним рассусоливать.

— Погоди, — Стёпке пришла в голову одна хорошая, как ему показалось, идея. — Знаешь что, Хамсай, мы тебя сейчас выпустим, только ты мне за это слово гномье дашь, что больше не будешь оркландцам помогать и против чародеев шпионить.

— Даю слово, — тут же без промедления согласился Хамсай. — Даю нерушимое гномье слово. Доволен? Отворяй клеть!

— Не выпускай его, Стёпыч, — сказал Ванька. — Он же обманывает. Смотри, как у него глаза бегают. Ему на своё нерушимое слово плюнуть и растереть.

— Да, — согласился Стёпка. — Что-то слишком легко ты согласился, Хамсай. Как-то не верится в твоё слово. Мы, демоны, враньё даже сквозь стены видим. Ты вот что… Ты нам именем прадеда своего поклянись… Или, может, лучше Чертогом Источника?

Хамсай переменился в лице и с такой силой сжал прутья клетки, что не будь они зачарованы, выломал бы их с корнем.

— Ты откель о Чертоге проведал, демон? — хрипло спросил он. — Какой штрезняк тебе это… эту… такое выболтал?

— Ага, — сказал Стёпка. — Понятно. Тебе тоже в Чертоге побывать хочется. И не мотай головой — я знаю, что гномы давно утеряли заветное слово Яргизая, — он приблизил лицо к клетке и сказал негромко, глядя прямо в маленькие гномьи глазки. — А я это слово нашёл. И передал его усть-лишайским предводителям Бурзаю, Чучую и Чубыку. И теперь гномы опять могут попасть в Чертог Источника. И Зебур про это знает. Я с ним в тайге встретился. А ты так и будешь сидеть в этой клетке и зубами от злости скрипеть.

— Брешешь, демон, — замотал головой Хамсай. — Ой, брешешь.

— «Укрепясь меж двух Стерегущих растолкуй пятиглазому суть двуязыкого а праворукому суть вечнолевого», — процитировал Стёпка с выражением.

Хамсай был убит. Даже не убит, а раздавлен и размазан в тонкий блин. Он стоял в клетке, маленький, уже довольно пожилой гном, разом потерявший весь свой гонор и задор, и смотрел на Стёпку с каким-то почти мистическим ужасом.

— Эта… — начал было он, но голос у него сорвался и ему пришлось прокашляться. — Вот, значить, какое дело. Именем прадеда своего Опсая клянусь тебе, демон, что ни делом, ни словом более не буду помогать Оркланду. И пущай подавятся оркимаги своим грязным золотом! — почти выкрикнул он чуть ли не с радостью. — Оно у них всё одно медью попорчено! Пущай подавятся!

Стёпка оглянулся на Ваньку.

— Ну и как эти гномоловки открываются?

— Ты что, ему веришь? — удивился Ванька.

— Теперь верю. Может, Большой Гномий Отговор попробовать?

Хамсай дёрнулся, понятно было, что он поражён до такой степени, что и слов найти не может. Затем помотал головой:

— Отговор здеся не поможет. Он ить двери да запоры открывает, а в этой клети ни того, ни другого нету. Купыря, раздави его глубинный червь, своё дело знает. Эвон какую ловушку спроворил на мою погибель.

— А зачем ты залез-то в неё опять? — поинтересовался безжалостный Ванька. — С одного раза не дошло?

— Не твоего ума дело, — огрызнулся Хамсай. — Залез, значить, надобность была. Кое-кто недавно тоже кое-куда залез, а посля выбраться без подмоги не мог. Напомнить, кто энто был?

— Не надо, — буркнул моментально стушевавшийся Ванька. — Что-то слишком много ты знаешь… Стёпыч, давай его лучше в клетке оставим, честное демонское, все нам только спасибо скажут, если этот гад здесь от голода сдохнет.

— Ну вот ещё! — возмутился Стёпка. — Мы хоть и демоны, но не изверги же какие — человека голодом морить. А ты, Хамсай, не бойся, сейчас я что-нибудь придумаю. Если мой нож твою клетку не возьмёт, отнесём её Купыре. Он-то ведь знает, как она открывается.

Но пробовать клетку на прочность не пришлось. Стоило Стёпке положить на железное навершие клетки ладонь, как конструкция с негромким щелчком разделилась на две половинки, выпуская узника на свободу.

Хамсай перешагнул через порожек, стянул с головы разноухий малахай, степенно поклонился Степану. В его невеликой фигурке появилась вдруг какая-то важность и значительность.

— Сказать тебе слово полностью? — спросил Стёпка.