Андрей Лукин - Две половинки демона

Всё очень быстро осталось внизу: студиозусы, вурдалаки, гоблины, чародеи (Стёпка разглядел даже Серафиана и Купырю, выглядывающих из окна), суетня и круговерть большого, но по драконьим меркам не достаточно просторного замка.

Они взмыли над зубчатыми стенами, неслабо удивив дежурящих там вурдалаков, перевалили на ту сторону, и Дрэга сразу ухнул вниз, уходя к лесу вдоль Лишаихи. Стёпка нарочно попросил Смаклу пролететь так, чтобы в оркландском и весском лагерях как можно меньше глаз видели дракона. Не хотелось ему лишний раз показывать летающее чудо врагам. Насмотрятся ещё. Попозже.

В животах сладко оборвалось, пронзительный испуг заставил сердца на миг остановиться, показалось, что вот сейчас, вот в это самое мгновение ты и умрёшь, насовсем, навсегда… Но, к счастью, никто не умер, сердце застучало с удвоенной силой, а каменистый склон сопки, между тем, приближался с пугающей быстротой… Вот-вот, врежемся!.. Да что ж ты делаешь, гад хвостатый?.. Размажет ведь по камням, костей не соберёшь… Не врезались, конечно. Дракон пронёсся над гладью реки, едва не задел верхушки сосен на противоположном берегу и вновь взмыл в небо, уже страшно далеко от оставшейся за спинами каменной громады.

Лететь было здорово. Это было неописуемо, это было круто! Это было… Слов таких нет, чтобы описать, как это было. Они неслись над таёжным раздольем, внизу синела река, в голубом небе тугие белые облака белели чистейшей ватой, солнце радостно сверкало на драконьей чешуе, воздух был свеж и прохладен, жизнь была прекрасна и удивительна. Хотелось орать, кричать, вопить, бить дракона пятками в тугие бока; хотелось обнять весь мир от края и до края, пронестись над самой землёй, взмыть в небеса, пронзить облака насквозь, увидеть звёзды и вновь рухнуть к самой земле, чтобы дух захватило, чтобы ветер в лицо, чтобы ни забот, ни проблем, а одно счастье полёта навсегда, на всю жизнь, бесконечно, к горизонту, туда, где ещё не бывал, где чудеса и приключения…

Смакла испытывал те же чувства. Он оглянулся, в жгучих глазах его плескалось небо, и Стёпка понял, что в душе у гоблина бушует такое же необъятное счастье. Всё-таки младший слуга получил, что хотел. Не зря он призвал демонов. Просто по незнанию неправильные желания высказал. Обыденные и слишком приземлённые. Потому они и не сбылись. Зато сбылось другое — самое главное. Юный гоблин, сам о том не помышляя, получил в итоге не просто богатство и золото, он получил весь мир, и даже если у него больше в жизни уже ничего столь же удивительного не произойдёт, он всё равно будет счастлив, потому что у него уже был этот полёт, этот пронзающий душу восторг, это неповторимое ощущение растворённости в огромном пространстве бесконечного неба.

Ваньку стукнуло не сразу. Минут через десять. Когда он наконец отважился посмотреть вниз широко открытыми глазами, когда провалившееся в живот сердце вскарабкалось наконец на своё законное место. Когда он понял и ощутил, что летит.

Голос у Ваньки был неслабый, и Стёпка едва не оглох, когда его друг завопил во всё своё горло и даже что-то, кажется, запел на счастливом тарабарском наречии без слов и без мелодии.

Мы летим!!! Мы летим!!!

Зубчатый силуэт замка очень быстро уменьшился и скрылся из виду. Сверкающая лента Лишаихи раздвоилась и вильнула в сторону. Впереди вздыбились густыми елями горбатые сопки, одна выше другой.

И опять Стёпку удивило немного то, насколько сверху всё выглядит иначе. Как бы он ни вглядывался вниз, сколько бы не пытался высмотреть те места, где они с дядькой Неусвистайло совсем недавно — всего-то недели две назад — проезжали, он никак не мог определиться и разглядеть хоть что-нибудь знакомое. Даже Драконью падь он признал только тогда, когда они её уже пролетели насквозь, да и то только потому, что внизу под ними брызнула в стороны стайка маленьких дракончиков.

Бучилов хутор увидеть тоже не удалось. Мелькнула, правда, где-то в стороне серая крыша какого-то строения, но та ли это был крыша, тот ли дом — непонятно. Да и неважно. Вспомнился Стёпке оркимаг, немороки, пожалелось запоздало, что не умел он тогда увеличивать Дрэгу… Впрочем, о чём жалеть? Всё равно ведь победили. А если оркимаги опять вздумают нападать — теперь-то уж они десять раз подумают, стоит ли им связываться с летающим чешуйчатым монстром.

Когда под ними промелькнула очередная речка с раскиданной по берегу деревенькой, Дрэга заложил крутой вираж и пошёл на снижение. Ванька вцепился в Стёпкины плечи, но по-настоящему испугаться не успел.

— Он пить хочет, — пояснил Смакла, спрыгивая в буйное разнотравье. — Его в замке солониной перекормили.

— Это он тебе сам сказал? — поинтересовался Стёпка.

Смакла в ответ только плечами пожал. Мол, и без слов всё понятно.

Мальчишки сползли с драконьей спины. Дрэга шумно лакал воду. Ванька на негнущихся ногах бродил по берегу и вид у него был слегка ошалелый.

— Вот это мы полетали, — говорил он. — Как на дельтаплане, да? Даже круче. Только я ноги отсидел немного, — и поглядывал при этом на своего друга так, словно в первый раз его видит. Наверное, Степан — хозяин дракона чем-то в его глазах отличался от обычного одноклассника Степана, у которого не то что дракона, кота обычного дома не имелось.

Стёпка смотрел по сторонам, ему казалось, что он узнаёт знакомые места. Братние сопки были уже рядом. Вон они возвышаются — рукой уже подать, а на драконе вообще минутное дело.

— Слушай, Смакла, — вспомнил вдруг он. — А ведь мы где-то здесь на стоянку Людоеда наткнулись. Где-то вон на той горе, кажется.

Гоблин поёжился. Воспоминание было не из приятных.

— Точно ли его в клеть поймали?

— Точно, точно. Я сам видел. Нету здесь больше Людоеда. И Старухи тоже больше нет. Так что бояться некого. Даже гномлины нам уже не враги.

Стёпка погладил дракона по спине, заново удивляясь и поражаясь, что такая громадная зверюга относится к нему, как к хозяину и даже другу, и можно совершенно не задумываться об этих страшенных зубах, огромных когтях и мощных лапах. Чешуя была тёплая и слегка проминалась под рукой, когда пробуешь на неё надавить, но если дракону захочется, он напружинивается, и тогда чешуя сразу превращается почти что в самую настоящую броню. Не то что кулаком — стреломётом не пробьёшь. И магические файерболы её тоже не берут. Испытано на деле.

Дрэга положил похожую на огромный чемодан голову к Стёпкиным ногам, закрыл глаза, притворился уставшим. Но сам при этом лукаво поглядывал на хозяина, сквозь прищуренные веки.

— Что, предатель, — спросил Стёпка, потрепав его по морде. — Не стыдно тебе? Как гномлинам своим обо мне докладывать, так ты объясняться умел. А как с нами разговаривать, так у тебя и языка нет, да?