Сергей Барк - Дракон. Тихий Омут [СИ]

После того, как закончится бой за вожака.

Многие омеги желали составить пару одиночке Верну, но он отказывал им раз за разом. Говорят, в молодости он потерял истинного и с тех пор не желает вязаться с кем бы то ни было. Однако, нужно очень плохо знать наших омег, чтобы поверить, что они так просто отступятся, наметив цель. В этом им помогал статус Верна.

Являясь альфа-самцом, он не имел права нарушить обычай, гласивший, что любой свободный омега может поспорить за вожака без пары в кругу. И тот будет обязан покрыть победителя хотя бы раз той же ночью, в качестве награды. После этого альфа волен делать, что хочет: может оставить омегу себе, а может отвергнуть, не дожидаясь третьей луны.

Потому количество недовольных омег увеличивалось с неизбежным постоянством. Исполнив свой долг, Верн выпроваживал всех обратно в стаю, не желая связывать себя обязательствами на более долгий срок.

В этот раз судьбу собирался попытать я.

Рабочий день закончился, все спешили покинуть Отдел и вырваться поскорее из тесных застроек Омута. Несмотря на скромные размеры городка, оборотни стремились быть ближе к природе, не селясь бок о бок с другими расами, предпочитая уединение собственного народа. К тому же они не переносили холод камня и металла, которые в изобилии наблюдались куда ни кинь взгляд.

В желании уйти я был абсолютно солидарен с большинством, спешно подхватив небольшую котомку и закинув ее на плечо.

— Джайс, — окликнул меня шеф, прикрывая дверь кабинета, находящуюся по диагонали от моего рабочего места. — Опять копошишься?

— Уже ухожу. — И в подтверждение своих слов, я шустро заспешил к двери, оставляя Верна позади.

Шеф всегда лично запирал Дом правосудия и часто шел в поселение последним. Часто — потому что в последнее время я прилагал немало усилий, чтобы составить компанию альфе.

— Идем, — бросил он, размашисто зашагав по направлению к дому.

Мы вышли на Широкую — так называется главная улица в Омуте, и двинулись в южном направлении.

Погода стояла ясная, и нагревшаяся за день земля источала столько же тепла, сколько и апрельское солнышко — достаточно, чтобы прогреть каждую косточку, но еще слишком мало, чтобы заставить изнывать от жары. По мере того, как мы приближались к окраине, сворачивая на проселочные улочки с покосившимися заборами и неухоженными лужайками, мощеная дорога сменилась земляным накатом.

Идя с альфой бок о бок, я сверкнул на него вороватым взглядом из-под отросшей челки.

Я едва доставал макушкой до середины его груди. Высокий и крупный, он двигался бесшумно, уставившись острым нахмуренным взглядом перед собой. Загорелые скулы переходили в мощную челюсть с квадратным подбородком. Но даже плотная полоска рта не стирала животной привлекательности мясистых губ, к которым так и хотелось потянуться.

Скинув форменный китель, Верн остался в рубашке и первым делом закатал рукава, подставляя мускулистые, как вековые сучья дубов, руки солнцу. Обильная растительность покрывала их ниже локтя и до запястья. Густые вихры колечек на широкой груди выступали из-под расстёгнутого ворота. А запах… свежие сосновые иголки напополам с мокрой от дождя землей и тяжелый мускус самца в расцвете сил, отчетливо пробивающийся в смешении всего этого великолепия.

Не удержавшись, я тихонько вздохнул. Слишком громко, потому что чуткий слух альфы легко уловил мое неумение обуздывать собственные фантазии. Взгляд темно-карих глаз тут же коснулся моего лица, а я… я поспешил уставиться под ноги, делая вид, что ничего особенного не случилось.

Еще немного, и мы оставили городок позади, свернув на тенистую тропу, поросшую кустами пастушьей сумки. Дорожка была узкая, в какой-то момент пришлось идти по одному, чтобы уместиться. Оборотней это не тревожило, чем обильнее поросль, тем уютней мы себя чувствуем. И я был вполне согласен с собратьями — если бы только в данный момент мне не приходилось идти впереди Верна.

Как вожак, он всегда держал подопечных в поле зрения. Опасности рядом с Омутом не было никакой, это, скорее, происходило на уровне инстинктов. А вот сверлящие мою спину глаза ощущались более чем реально.

В такие моменты мое сердце натужно набирало обороты, а я старался смотреть под ноги, чтобы не споткнуться и не выглядеть неуклюжим увальнем.

Оборотни вообще невероятно ловкие и изящные существа — ярость звериной природы, выразившей в нас свои лучшие черты, уберегала от нескладности человеческой ипостаси. Увы, меня волшебный дар обошел стороной. Стоило мне оказаться рядом с Верном, как из рук сыпалось и падало все, что только возможно, я успевал атаковать каждый острый угол, мстительно оставлявший на моих бедрах синяки, однажды смог даже взять шкаф на таран, стукнувшись лбом. И все это на глазах самого недоступного и самого желанного волка в стае.

Я зациклился на нем с самой первой встречи.

Это было давно — три года назад, когда Верн и еще пара оборотней, обходя дальние земли, наткнулись на меня в лесу…

Одичавший, испуганный и готовый кинуться на любого, я чуть не бросился на оборотней, превосходивших меня численностью и размерами, но, вовремя осознав перевес сил, развернулся и кинулся наутек.

Они ринулись следом.

Я пробыл в волчьей ипостаси слишком долго, меня едва ли могли поймать. Я несся быстрее ветра, изворачивался и входил в повороты не хуже зайца. Нырял сквозь кусты и оставлял хлесткие ветви для глаз преследователей. Отлично зная участок леса, в отличие от волков, чей запах я ранее не ощущал поблизости, я использовал все преимущества местности. И вскоре, один за одним, они стали отставать.

Все, кроме огромного бурого оборотня, в ком я без труда опознал альфу стаи.

Я бежал, сколько позволяли силы. Поджарый, сухой, сытно пообедавший два дня назад, я несся не меньше часа. Но каждый раз оборачиваясь, я видел огромного зверя, висевшего на хвосте. Врезаясь когтями в сырую землю, я летел на последнем дыхании, но все попытки оторваться оказались тщетными.

Выбившись из сил, я повалился на землю, врезаясь носом в жирный мох и пачкая шкуру. «Что ж, если мой час пробил, — подумал я тогда, — от судьбы не уйдешь.»

Но оборотень не перегрыз мне глотку, как поступили бы многие с чужими беспризорными волчатами. Он приблизился очень спокойно, обнюхал меня с лап до ушей, а затем прорычал. Он желал, чтобы я поднялся.

Зачем?

Лапы предательски трусились, я уже смирился со смертью как с неизбежным роком, настигшим меня так неожиданно. Но альфа рычал очень грозно и слабая сущность омеги не смогла противиться.

Я смог встать на ноги после нескольких неудачных попыток. Тогда он ударил правой лапой о влажную землю, требуя, чтобы я признал его вожаком. От растерянности я не смел пошевелиться, глядя прямо в темные глаза. Бурый оскалил клыки, предупреждая, чтобы я не выказывал неуважения. Потупив взор и не зная, что делать дальше, я подчинился: припал на передние лапы, опустил уши и ткнулся длинным носом к ногам вожака, признавая его власть над собой.