Сергей Барк - Демон [СИ]

— Как дела-то у тебя, сынок? Хозяин новый не обижает?

Я задрал подбородок наверх, чтобы взглянуть на мать. Ещё молодая, но уже с первыми морщинками, она обеспокоенно заглядывала в мои глаза. Оборванные паутинки волос выбились из-под платка.

— Не, ма. Он хороший.

— Вижу, что хороший, да только уж слишком, — вздохнула мать, снова потрепав меня по макушке. — И еда, и одежда, и, говоришь, работой с утра до веч ё ру не донимает. Ты от меня ничего не таишь?

— Ой, ма, ну хватит придумывать. Повезло мне. Хороший он человек. Спину ломить не заставляет, но мозгами пораскинуть приходится.

— Молюсь на него каждый день, — цокнула мать. — Хоть раз в жизни повезло. Смотри не гневай его почём зря.

— Да чего бы это я стал?

Лёгкий поучительный подзатыльник тут же напомнил, что не всегда я вёл себя разумно. По крайней мере, так считала мама. Больно не было. Наоборот, так она обо мне заботилась. Я только крепче обхватил её за ноги и уткнулся лбом в подол.

Мама была не права, когда говорила, что повезло только раз. С ней нам всем тоже повезло. Маму мы очень любили.

Обратно пришлось идти дальней дорогой. Я уже слегка подмёрз, но видя, как счастлив Аржен, уступил этой простой радости и повёл его на прогулку. Оборотень, конечно, ни о чём не догадывался, крутясь юлою и пугая прохожих, рискнувших пройтись той же дорогой. Правда и мне приходилось не зевать, шустрее переставляя ноги, чтобы самому не угодить носом в сугроб.

Так мы оказались на знакомой улице. Ещё немного и показалась калитка. Оборотень неожиданно затих и замедлился — кажется, он не горел желанием возвращаться обратно.

— Аржен, я замерз.

Оборотень и носом не повёл, разворачиваясь обратно.

— Ну правда, разве ты не набегался? — верёвку в моих руках упорно тянули подальше от дома. — Давай так. Ещё полчаса побродим, я покажу реку, а после домой. Эссиенте наверняка заждалась.

Оборотень замер, подёрнул ушами при звуке дорогого имени и кивнул.

Мы прошли вдоль, свернули в один из проулков и оказались на берегу реки. Небольшая полоска суши, сейчас полностью укрытая снегом, тянулась между стройной линией домов и толстой коркой льда, успевшего закрыть воду ещё в начале месяца.

Здесь было оживлённо. На льду играли дети. Они скользили и падали, играя в снежки и просто дурачась. Рыбаки сидели поодаль у лунок. А на том берегу остановилась пара саней. Парни и девушки — всего их было семеро — гуляли промеж оголившихся стволов на некотором расстоянии.

— Я здесь останусь, — кивнул я на присмотренный мною пень, на котором я изредка выходил посидеть, подышать воздухом.

Аржен вильнул хвостом и понёсся вперёд. Сначала люди с подозрением озирались на пса, и мне пришлось крикнуть, что это мой и он совершенно не кусается. Это всех немного успокоило, а минут через пятнадцать ребята о нём и вовсе позабыли, позволяя носиться в стороне и старательно вынюхивать.

Замёрз я почти сразу, и решил побродить туда-сюда вдоль берега, чтобы немного согреться. Ещё немного и позову Аржена обратно.

Пара рыбаков, примостили толстые ветки неподалёку. Я даже мог рассмотреть слабое копошение в мешке — там уже, должно быть, лежала рыба.

Неплохой улов к середине дня, отметил я, когда рыбаки вдруг оживились, вглядываясь куда-то вдаль. Я тоже присмотрелся, но ничего не увидел. Один из мужиков, худой, в фуфайке, подскочил, быстро смотал удочку, подхватил свой мешок и вприпрыжку заковылял в мою сторону. Я растерялся, глядя, как он прячется за укрытыми снегом кустами, а уже парой минут спустя, завидел, как к его другу, неспешно переваливаясь, идет баба. Такая, что и коня на скаку остановит, а то и прибьёт.

Грузная, с круглыми раскрасневшимися щеками и узкими поросячьими глазками, она наступала всё ближе.

— Где он, Исмло? — потребовала она, выпятив подбородок вперёд и уперев руки в бока, как только встала напротив рыбака.

— Почём мне знать, Гранда. Я мужа твоего со вечёру не видел, — пожал тот плечами.

— Бреши больше. То-то вы шли спозаранку с пустыми мешками за плечьми*.

— Так то не мы были.

— А хто*? — требовала она.

— Говорю же, не мы. Почём мне знать? Я один сегодня рыбачу.

— Исмло, не дури, а то скажу Дугле, как ты шестого дню* назад, вдове пекаря свой улов стнёс*, а домой пришёл с пустыми руками.

Мужик не ответил, только прокряхтел что-то неразборчивое, нахмурил морщинистую морду и сплюнул.

— Ушёл он.

— Куды?

— Да шо ж ты за баба такая! Я Грульке твоему не нянька? Сказал, что не клюёт у него. Вона лунка пустая, — махнул он рукой. — Собрался и ушёл. Куда его понесло, знать не знаю.

— А не врёшь? — с подозрением спросила баба, сощурив и без того узкие щелки глаз сильнее и чуть склонившись. — Ты, кажись, не один был.

— Да парень, вон, подошёл спросить, кого ловлю, — кивнул мужик в мою сторону. — Как на духу говорю тебе, Гранда. Ушёл. Поди, к Петруну потащился. Тот нас, значит, звал давеча, говорил самогону раздобыл гдесь*.

— Ладно, — бросила баба после того, как ещё раз внимательно прошлась по мне взглядом, а затем зорко, словно сокол оглядела окрестности. — Пошла я, — объявила она, и заковыляла обратно, той же дорогой, что и пришла.

Погодя, когда бабы уж и след простыл, мужик вылез из-за кустов и, внимательно всматриваясь вдаль, заковылял к товарищу.

— Эх, нелёгкая принесла.

— И не говори, — подсаживался беглец, бросая мешок на прежнее место. — Житья не даёт.

— Как тебя жениться-то на ней угораздило?

— Сам не разумию*, — развернул он верёвочку и опустил в свою прорубь. — Думаешь, правда поверила?

— Наверняка. Теперь, если и пойдёт к Петруну, только к вечёру домой вернётся.

— Это ж ты её на другой конец города услал — покачал бедолага головой. — Она тебе ещё припомнит.

— Та, — смело отмахнулся мужик. — Не пропадём, пока бабы басням верят…

Дальше я слушать не стал, развернувшись в поисках Аржена — нам срочно нужно было домой.

Оборотня было не видать. Я бросился по льду через реку, рассчитывая найти его на том берегу.

— Аржен! Аржен!

Как же это я раньше не догадался. Ответ же был очевиден, перед самым носом. Всего только и стоило…

Под ногой вдруг раздался оглушительный хруст, и я не понял, как мигом провалился под лёд. Мерзлые иглы сразу же ударили тело, я перестал дышать, уйдя вниз с головой. Разом отяжелевшее, оно не давало пошевелиться. Я был сбит с толку. Ошарашен. Холодно стало смертельно…

Дышать стало нечем — испугавшись, я резко выдохнул, но даже если бы здесь и был воздух, я бы не смог сделать вдох. Я словно сам превратился в кусок льда. В ещё живую, но уже почти нет, статую, как те, что в Новый Год на площади. И сейчас опускался всё ниже. На дно. Свет мерк, рассеиваясь в пустоте вокруг.