Сергей Барк - Демон [СИ]

— Встань на колени.

Я сделал как велено. Сделал с трудом. Стоило застыть в срамной позе, как кожа на ягодицах натянулась, принося новое страдание.

Господин переместился назад, и я потерял его из виду. Всё, что нас теперь соединяло, это палец, торчавший в моём заднем отверстии. Вернее, не торчавший, а разворачивавший его со всем старанием, словно я должен был вывернуться наизнанку.

Как же гадко всё это было. Но я молчал. Закусил губу и позволял делать с собой эту гадость.

Сложнее стало, когда господин, промучивший меня какое-то время, засунул второй палец. Показалось намного хуже.

Я окончательно разуверился в том, что таким образом можно получать удовольствие, списав всех мужеложцев в отъявленные извращенцы.

— Расставь шире колени.

Голос господина звучал ниже и спокойнее, вот только от этих слов по хребту моему прокатились мурашки. Ослушаться я не осмелился.

Свободная рука господина накрыла мой пах и легко сжала. Я испугался, но всё обошлось. Смоченной в масле рукой он неспешно мял мои яйца и обвисший член. От этого стало не по себе.

Мне было неприятно. Паршиво, от того, что мне вталкивали в задний проход пальцы, но вторую руку было сложнее не замечать. Природу не обманешь — погладил где следует и прилила кровь. Я не слишком возбудился, но всё же мне не удалось сохранить полное отвращение и брезгливость.

Ласки господина стали настойчивее. Сам он встал точно позади меня. Я видел это промеж собственных ног. А ещё я видел его мужское достоинство. Мне не повезло. Дубинка господину была выдана под стать. Раньше я бы только позавидовал, а теперь, представив, что именно и как в меня запихнут, и не просто запихнут, а проложат новую колею для телеги, мне оставалось только расстроиться и приготовиться к худшему.

Ко второму пальцу присоединился третий. Задний проход уже отчаянно свербел, но господин и не думал останавливаться, быстрее передёргивая мой отросток. От такого я бы не разрядился, но этого было вполне достаточно, чтобы кровь под кожей бежала быстрее. Или в этом был виноват один страх?

Рука оставила в покое мой пах, пальцы исчезли, и в задний проход наконец упёрлось то, с чем я меньше всего хотел знакомиться.

По-видимому, господин успел смазать свою колдоёбину. Как бы ни хотела она влезать в узкий проход, как бы я ни пытался вывернуться, глотая немые слёзы, господин всё равно заталкивал в меня эту штуку. Всё глубже и глубже, пока мне не стало казаться, что это никогда не кончится.

Когда Эйриг наконец замер, я почувствовал себя насаженным на древко. Так, должно быть, ощущали себя посаженные на кол. Изнутри распирало нещадно. Казалось, что стоит только пошевелиться, и я тресну, расползусь по швам.

— Потерпи, — произнёс Эйриг.

Рука огладила мою поясницу, предлагая прогнуться ниже. Слёзы неслышно срывались с подбородка, падая на простыню. Пальцы господина нашли мой собственный признак мужественности и продолжили массировать. Я, по слабости душевной, был согласен на что угодно, лишь бы этот кочан в моей заднице не двигался.

Мои чресла успели набраться кровью, когда господин, видимо, решил, что тянул достаточно и стал неторопливо толкаться сзади. Было больно. Но кое-что к тому времени онемело, и я мог терпеть.

Его движения становились отрывистей и резче. Иногда мне казалось, что он срывался, но после нескольких болезненных толчков, Эйриг снова брал себя в руки. Колени затекли, руки подгибались.

— Ляг, — господин нажал мне на спину, и моя грудь опустилась на простыню, руки разъехались в стороны.

Я бы упал от его резких, набирающих силу толчков, но Эйриг крепко держал меня за бёдра, тараня всё сильнее. Его мужской орган проникал в меня свободнее. Так, словно моя бедная задница растянулась под нужный размер и теперь с лёгкостью заглатывала кол целиком. Особенно жгло, когда Эйриг, всадив на всю длину, бился о мои ягодицы.

Казалось, это действительно никогда не прекратится. Но вот он сорвался. Меня буквально сносило в стороны, если бы не крепкая хватка, я бы отлетел. Задница превратилась в сквозное отверстие. Внутри всё жгло и кипело, саднило и трещало. Тяжёлые яйца господина бились о мои.

Его и без того непомерная штуковина закаменела. Он насаживал меня словно огородное чучело. Размашисто засаживал со всей дури.

Я был напряжён, так напряжён, что любое новое движение могло заставить меня разлететься на части. Вспыхнуть разом — и сгореть дотла. Разорваться на тысячи мелких ошмётков.

Тем, что со мной происходило я бы не поделился ни с кем. Я вообще не знал слов, которые бы рассказали то, что я испытывал, когда господин, пользуя меня для собственного наслаждения, вздел безвольное обмякшее тело и, прижав к себе спиною, выплеснулся в разодранные кишки. Сжал мой член, и от лёгкого давления я тут же излился, выстрелив до самых подушек густой мутной слюной.

Твёрдый член Эйрига продолжал опустошаться в моё нутро, когда меня крутили сухие спазмы постыдного удовольствия. Я повис в чужой хватке в приступе извращённого наслаждения. В помешательстве ненормального удовольствия, которое испытал после того, как устыдился собственного существования.

Мне было не просто хорошо. Я чувствовал, что как будто бы родился заново. Это было больно и тяжело, страшно и волнительно. Меня уносило всё дальше, и я не хотел сопротивляться. Я вдруг понял, что не пожалею о том, что отдал своё сердце демону. Этому демону.

— Господин, — протянул я, едва заставляя язык ворочаться.

Эйриг пробурчал что-то за моей спиной, говоря что слышит. Он так и завалился в кровать прижимая меня к себе и оставаясь обмякшей плотью внутри. Там было горячо и мокро, но, кажется, ни его, ни меня это не беспокоило.

— Можно я попрошу?

Эйриг тяжело вздохнул:

— Ты можешь попробовать.

— Конечно, господин, — легко согласился я. — Когда вы поймёте, что время пришло, — пришло время забрать осколок, подумал я, но не произнёс вслух, зная что Эйриг поймёт. — Вы не могли бы сделать так, чтобы я ничего не понял?

— Боишься? — едва слышно выдохнул он на ухо.

— Нет, господин. Думаю попытаться умереть счастливым. Вам назло.

Эйриг ничего не ответил. Только чуть погодя, рука обнимавшая меня через всю грудь, прижала туже, мешая дышать.

Я не пожаловался, успев заметить, до того как погрузился в сон, что на душе моей полный штиль. Всё было будто бы… идеально. В размахе одной крошечной жизни спятившего вконец муравья.

Проснулся я один. Комнату наполняла тишина. Сквозь щели неплотно задёрнутых штор проникали лучи ослепительного солнца — похоже, погода на улице стояла ясная.

Хотелось пройтись, подышать немного, почувствовать, как кусает щёки мороз и как тепло и уютно рукам в широких карманах накидки. Я сомневался, что осилю прогулку, и ещё больше бы удивился, если бы получил удовольствие.