Андрей Колесник - Меч и плеть [СИ]

Везунчик, что и говорить. Они жили вместе уже около двадцати лет. Взяв в жены вторую дочь какого-то обнищавшего дворянина Барлейт, совершил, наверное, самую выгодную сделку в своей жизни. Умная и красивая, она стала идеальной женой и хозяйкой необъятным владениям молодого велона.

Когда все насытились, а Ториас и болтающий под столом ногами Штеффард стали переглядываться подозрительно часто, Лана сославшись на дневную усталость, отправилась к себе, а Барлейт предложил дать слугам спокойно убрать со стола. Вооружившись недопитым фужером арлийского красного, они поднялись в расположенный на третьем этаже кабинет.

Летние сумерки мягко скрадывали небесные краски, опасливо предпочитая оставаться за окном, ведь Сотар не скупясь, разжег заготовленные свечи в бронзовых подсвечниках на полках и столе. Расположенный над хозяйским креслом огромный портрет в лаковой раме, купался в свете, демонстрируя богатство масляных расцветок и незаурядное мастерство художника.

— Закурим? — радушно предложил лорд.

— Может позже, — вежливо отказался равнодушный к табаку Грив. — А где твой старший сын Виз?

— Служит, — проигнорировав кресло и устроившись на стуле с оббитой шелковистым гобеленом спинкой, стал рассказывать Сотар. — Уже четвертый год, как в королевской армии. Исполняет долг перед сюзереном. Отправил с ним три десятка, вместе с Заикой.

Грамотный ход. Грив знал, что из себя представляла нынешняя королевская армия. Подобно всему Бестигвальдскому королевству она, несмотря на наличие единой иерархии чинов, была жестко разделена по признакам вхождения в дворянские семьи. Даже если ты знатного рода, и прибываешь на службу в командирском чине, но твой родитель не отправил с тобой своих солдат, то твоя участь не слишком завидна. Ни уважения, ни послаблений не жди. А уж если тебе не повезло родиться велоном, «рабом от природы», как презрительно обзывались кичливые беонты…

Единственный способ выжить в грязных склоках и кадровой борьбе — забыть о чести и стать прихлебателем более знаменитого или богатого дворянского сына, терпеливо снося все издевательства «покровителя». Таким образом, королевская армия со временем начала представлять собой, подобие лоскутного одеяла, сшитого гнилыми нитками официальных законов, да еще вымоченное в жиже тайных интриг и взаимных долгов в которой все тайно воевали со всеми.

— С Заикой? Ну, этот нудный. Он и службу справит, и за парнем присмотрит, — понимающе кивнул Грив. С наслаждением вытянув усталые ноги, он поставил их на стоящий поблизости оббитый медью сундук. — Слушай, а чего я не видел среди твоих хлопцев Башивира? Шпионит поди, за нашим братом, сучий сын?

— То, что ты его не видел, еще не означает, что его здесь нет. Хотя на сей раз ты прав, — с тщательно скрываемым лукавством отозвался хорошо знающий взаимную неприязнь Кривоноса и его главного дозорного, Сотар. Вдруг, посреди фразы он осекся и помрачнел, глядя на своего гостя: — Я все гадал, когда же ты появишься? Был период, прошлой зимой, даже думал, что ты таки встретил судьбу. Но потом понял — Кривонос не из тех, что мрут в заснеженных лесах или тюрьмах. Ты ведь даже из-под топора палача сбегал не раз, что тебе королевские указы.

— Душевно сказано, прям не поспоришь. Королевские указы, так же как и все, что касается нашего доброго короля мне аккурат до задницы.

— Грив, — хмурясь, сказал Барлейт, проводя ладонью над красной столешницей. — В этот раз у тебя ничего не выйдет. Ты слишком долго блуждал в краях туманов и призраков. Что бы ты не нашел, что бы не придумал, в третий раз никто за тобой не пойдет. Наемники довольны своим нынешним положением. У многих есть положенные привилегии, кое-кому пожалован статус… те, кто могут и умеют воевать за тобой не пойдут. Это пустая трата времени.

— Я пропадал не просто так, старый друг. Я ждал, — гость из далека, говорил спокойно и уверенно, но в тоне его проскальзывали отголоски тщательно скрываемой страсти. — Ждал, пока правота твоих слов не станет химерой. Старые в большинстве своем ушли, разбрелись по жалованным клочкам земли. Но следом пришли новые. Те, кто не хочет мириться. Те, кто рвутся в бой. Они с удовольствием пойдут на любого врага.

— Они пойдут только за того, кто им заплатит, Грив! — повысил голос Сотар. — Я прекрасно знаю, что происходит в Вольных городах. В этом, если ты забыл, моя служба — знать. И потому я тебе, как старому другу говорю — брось свою затею. Она безнадежна. Не начинай мутить воду!

Кривонос поглядел на него с отразившейся в сине-зеленых, как стоячие воды, глазах пламенной убежденностью:

— Это не я начал, старый друг. Ты помянул туманы и призраков? Да встречал я их на своем пути, но не они волнуют меня. Бестигвальд нынче полон других картин. И писаны они не кистью маляра, а руками дворян. Вот, к примеру, Гаспар Дорба, дворянин, хозяин пяти деревень в полудне езды от Королевской Пяты, буквально под боком столицы — месяц назад ему нечем было крыть в шуточном споре с соседями и чтобы доказать свою зажиточность славный Гаспар велел набрать амбар зерном и соломой. Затем приказал войти туда десятку слуг-велон. А после велел закрыть амбар и поджечь на потеху сиятельным господам. Не слышал поди как трещали искры, старый друг, в своей глуши? Ну, тогда вот тебе пример поближе: смазливый юноша Себастьян Винтарх, не упускает ни одной юбки во владениях своего отца, да и чего уж греха таить, захаживает к соседям, как завидит симпатичную велонку. А что, ему простительно — единственный сын своего отца, да еще близкий друг самого известного распутника и шалуна Бестигвальда Родрика ван Дрейна! Ты говоришь, я это начинаю? Отнюдь.

По завершению этой длинной речи Сотар несколько секунд внушительно смотрел на Грива из-под своих тяжелых век, слыша за коротким «отнюдь» шум сабельной сечи.

— Ты все такой же, — с усталой насмешкой сказал он, наконец, — такой каким я тебя всегда помнил. Борец. И тебе никак не понять, что твое чувство справедливости, это только иллюзия. Игра воображения. Мираж, рожденный в сухих песках фантазии. Ты говоришь так, словно и не понимаешь, что наемники всегда сражаются не за свободы, а за деньги. Что те же велоны, скрывающиеся в Вольных городах, если и пойдут биться, то не за идею, а желая поживиться. Не ради свободы, а ради собственной деревеньки или отобранного в бою золотого браслета. Что о справедливости не помышляют даже обиженные Винтархом девочки.

— А ты? — быстро спросил Грив, резко подаваясь вперед. — Ты сам доволен своим положением? Не помышляешь о справедливости? Или тебя устраивают презрительные взгляды беонтов, из которых самый последний дворянчик мнит себя выше лорда-протектора, только потому, что он не велон? Скажешь, тебе нравится чувствовать свою неполноценность, стоя рядом с кичливыми ван Дрейнами или вероломными ван Клеархами? Ты доволен этим?