Рина Росснер - Сестры зимнего леса [litres]

На следующий день мы обе встаём ещё до зари. Лайя говорит, что подоит корову, козу и собьёт масло, я не возражаю. Приношу мёду, замешиваю тесто для мандельброта. Печенье выходит точь-в-точь как матушкино: хрустящее снаружи и мягкое внутри. Мы пьём чай с вишнёвым вареньем вприкуску с мандельбротом. Глаза у Лайи усталые, а губы припухли и покраснели. Впрочем, наверное, это всё моё воображение. А покраснели они, должно быть, от варенья. Что же до глаз… Может, спала плохо?

– А не пойти ли нам… – начинает Лайя в тот миг, когда я сама открываю рот и предлагаю:

– Почему бы нам не сходить…

Отсмеявшись, собираем корзины и идём в город. Как любит говаривать тятя, лучше поостеречься, чем потом слёзы лить. Держимся вместе – вместе безопасней. Хотя мне кажется, тятя имел в виду несколько иное.

Я не отхожу от Лайи ни на шаг. Обходим площадь, предлагая всем мёд, творог и мандельброт. На сей раз у нас берут. Эстер Фельдман – горшок меда. Денег у Фельдманов – куры не клюют, Бог свидетель: большой дом над рекой, несколько десятин сада, сушильня для фруктов. Хешке-Бондарь покупает немного творога. Подозреваю, что им руководит жалость, но решаю не думать на эту тему. На вырученные монетки покупаем муку и кое-что из бакалеи.

Лайя при каждом удобном случае обшаривает взглядом рыночную площадь.

– Выбрось из головы эти мысли, – предупреждаю я. – От тех парней беды не оберёшься. Если хочешь с кем-нибудь пообщаться, сходи на собрание к Пинхасу.

Лайя строит рожицу.

– А почему ты сама туда не ходишь? Довид ходит.

– Потому!

– Знаю, знаю, тятя не дозволяет. Честно говоря, не понимаю, чем тебе не угодили эти торговцы фруктами? Ну, перекинусь я с ними словечком-другим, что за горе? Ты считаешь, они меня обидят только потому, что – гои? Либа, они такие же люди, как мы с тобой, и…

– Не обольщайся, – обрываю её словоизлияния.

– Ведёшь себя как мишуге . Что у тебя в голове? Мякина? Это обычные фрукты!

– В отличие от тебя я не пропускаю мимо ушей то, о чём говорят люди. Те, кто подходит к их прилавкам, покупают куда больше, нежели намеревались, а женщины, отведав их вишен, места себе не находят, пока не купят ещё.

– И кто ж такое говорит?

– Ну, Элька Зельфер. Неважно! Эстер Фельдман то же самое рассказывала.

– Ну ещё бы Фельдманихе на них не наговаривать, – морщиться Лайя. – Они же покупателей у неё отбивают. Глупые балачки, Либа, и ничего больше.

– Нет. Я слышала, отец Жени Беленко застал её с одним из этих парней и еле увёл домой. А потом Женька пропала.

– Что значит «пропала»? – выдыхает Лайя.

– То и значит. Мне вчера госпожа Майзельс сказала. Ты не знала?

– Нет. С каких это пор ты сделалась сплетницей?

– Это не сплетни, а правда.

– Погоди-ка. А когда Женя пропала?

– Не знаю. Дня два назад. Или три.

– Получается, как раз в тот день, когда я видела её на реке. Она каталась на коньках с Мишей и… – Лайя умолкает. – Странно всё это.

– Ну, я не присматриваюсь к гоям, – пожимаю плечами.

– Интересно…

– Что именно?

– Надо бы спросить Фёдора, когда он в последний раз её видел.

– Кого?

– Женю.

– Да я не о ней! Кого ты спрашивать собираешься? Что ещё за Фёдор? Он один из… Лайя, я же тебе запретила к ним приближаться.

– Я отношусь ко всем людям одинаково. Не то что ты.

– Неправда!

– Правда! Тебе наплевать на гоев, тебя заботят только евреи. Если ты у нас такая набожная, должна любить всех божьих тварей. Иногда, Либа, я тебя не понимаю. Шарахаешься от красивого парня, который явно положил на тебя глаз. Сколько можно ждать незнакомца, которого тятя якобы собирается тебе найти? Неужели не хочешь выйти замуж по велению сердца? Отцы, бывает, тоже ошибаются. – Лайя вздыхает. – Впрочем, чего ещё от тебя ждать? Ты сама вылитый отец.

Фыркнув, сестра идёт дальше.

Временами Лайя не соображает, что это такое – быть еврейкой. Есть веские причины, по которым мы женимся только на единоверцах и вообще держимся своих. Это неевреи не понимают нас, а вовсе не наоборот. Однако Лайя умудряется перевернуть всё вверх ногами и заронить в мою душу зерно сомнения. С недавних пор от сестры у меня голова идёт кругом.