Рина Росснер - Сестры зимнего леса [litres]

Не уверена, что хочу появиться в городе с парнем. Пойдут разговоры, сплетни.

– Моя мама отвесит мне оплеуху, если я тебя не провожу хотя бы на далед амос [26], – шепчет Довид. – Ну, знаешь, как Авраам провожал гостей из своего шатра [27] «Авраам же пошёл с ними, проводить их» (Быт. 18:16). Проводить гостя до границ земли – долг восточного гостеприимства. .

Невольно улыбаюсь. Он цитирует Тору точь-в-точь как мой отец.

– Ну, разве что…

Довид предлагает понести корзину. Ставлю её на землю, чтобы он случайно меня не коснулся.

– Пошли?

Покидаем лавку и направляемся к базарным рядам. Разделяющее нас с Довидом расстояние я воспринимаю как некий мост, который мне хотелось бы пересечь. Никогда прежде не испытывала ничего подобного.

– Кахал уже отрядил шомрим [28] Шомрим ( стражи ) – добровольные дружины охраны правопорядка. патрулировать по ночам город, – говорит Довид. – В обычное время они делают это только по субботам. Я хочу поговорить с отцом, чтобы они заглядывали и к вам, пока медведи не уберутся из леса. Дружину организовал Пиня со Шмуликом-Ножом и кое-кем ещё. Мы собираемся у Дониэля Хеймовитца. Я… сегодня я, наверное, дежурю в первую смену.

Кошусь краем глаза и вижу, что Довид покраснел. «Он тебе не пара» , – напоминаю себе.

– Это совершенно лишнее, – отвечаю ему, хотя сердце забилось в ожидании новой встречи.

– Ничего подобного, Либа. Медведи опасны.

– Думаю, это вообще не медведи. В смысле… я имела в виду… Короче, сколько мы там живём, никаких медведей не видели, – неуклюже заканчиваю я, не зная, как ещё объяснить.

Никаких медведей, кроме нас с тятей, что ли?

– Я пойду, Довид. Ты уже достаточно меня проводил.

Протягиваю руку, чтобы забрать корзину, но Довид и не думает ставить её на землю. Сердце трепещет при мысли о прикосновении, однако я берусь за ручку аккуратно, стараясь случайно не дотронуться до его пальцев. Неужели этот день станет ещё более странным?

– Спасибо за всё.

– Не за что, Либа. Надеюсь, скоро увидимся. Может быть, даже нынче вечером. Я загляну к вам, да?

– М-м… Ну, хорошо, загляни, – отвечаю я, поскольку не знаю, что ему сказать. – Пока!

Отворачиваюсь и чуть ли не бегом направляюсь к площади, лишь бы разум не взял верх, заставив одуматься и всё переиграть.

До самого вечера Лайя не спускает взгляда с окон и двери. Не собирается ли она на ночь глядя выходить из дому? Глазеры и Женя пропали, в лесу якобы объявились медведи, по базару бродят странные люди. Не думаю, что они – лебеди, о которых толковала матушка, но и не евреи, следовательно, ничего хорошего от них ждать не приходится. Покидать дом опасно. Если Лайя уйдёт, придётся бежать за ней. Я обещала маме, что позабочусь о сестре, и выполню своё обещание, чего бы мне это ни стоило. Куда бы ни пошла Лайя, я пойду с ней.

Она укладывается спать, а я прокрадываюсь вниз и украдкой достаю кусочки сырого мяса из свёртка, положенного на ледник…

Живот перестаёт ныть.

Устраиваюсь на родительской кровати и жду Довида, вспоминая тёплые карие глаза и собственное желание прикоснуться к его пальцам. В голове одна другую сменяют картины будущего, о котором я прежде и не мечтала.