Рина Росснер - Сестры зимнего леса [litres]

Укутанная одеялами, Лайя лежит на телеге между корзин и мешков с припасами: мясом, домашним хлебом, творогом, овощами, сушёными яблоками и травами.

– Вы слишком щедры, – говорю Довиду. – Мы же вас попросту грабим. Давай заберёшь половину домой?

– И получу от мамы розог?

– Хотелось бы взглянуть.

– Ну, ещё бы, – усмехается он.

Краснею. Мы смотрим друг на друга, и между нами словно проскакивает молния. Стискиваю его ладонь. Теперь мы вместе держим вожжи. Наши пальцы переплетаются. Не могу поверить в происходящее. Родители уехали всего неделю назад, а их послушной, скромной дочери и след простыл. Как же быстро меняются люди. Тем не менее прикосновение к руке Довида кажется самой естественной вещью в морозной лесной тишине.

– Либа, – Довид смущённо откашливается, – я последую за тобой на край света, настолько ты мне дорога. Иначе ни за что бы на всё это не согласился. Мои родители думают, мы с тобой спятили. Будь добра, объясни, зачем вам возвращаться в полный опасностей лес? Чего тебе в городе не сиделось?

Смотрю в свинцовое небо, набираю в грудь побольше воздуха.

– Довид, некоторые люди не совсем то, чем они кажутся. Внешность обманчива.

Сердце гулко бьётся. Неужели я готова признаться? Ужасно не хочется терять Довида. Наши отношения и встречи – единственное, что правильно в моей жизни.

– Думаю, Фёдор отравил Лайю. С их фруктами что-то не то, пусть это и выглядит полным бредом. Даже не знаю, как объяснить. Безумие какое-то, однако чем-то он её напичкал. Надо бы держать Лайю от него подальше, но сегодня утром я ходила на базар поговорить с Фёдором. Да, я тебе соврала. Не нужна мне была никакая целебная трава, я надеялась найти иное лекарство. Фёдор сказал, что может исцелить мою сестру. Не то чтобы я ему поверила, и всё же доктор, похоже, не знает, чем её лечить. Вдруг Фёдор сможет? И мне надо только отвезти Лайю домой? Я обязана попытаться. Я боюсь за её жизнь, Довид. Не дай Бог, во фруктах был яд.

– Это вряд ли, – смеётся он. – Если бы они были отравлены, слегло бы немало горожан.

Отворачиваюсь. Заранее было ясно, что он не поверит. Лучше бы я вообще промолчала.

– Либа, не обижайся, я не хотел смеяться. – Он кладёт руку мне на плечо. – Но подобную историю нелегко переварить.

– Не оправдывайся, Довид. Я знала, что ты не поймёшь. Просто довези нас до дома и уезжай. Не думай, я не сошла с ума. Так надо.

– Я вовсе не об этом. Либа, посмотри на меня. Ну, пожалуйста.

Качаю головой. Хочется крикнуть: «Мне не следовало тебе доверяться» . С другой стороны, я понимаю, как дико, должно быть, прозвучала моя история. Наверное, именно поэтому тятя и сказал однажды, что я вряд ли сыщу себе мужа в Дубоссарах. И правда. Кто тут меня поймёт? От этой мысли становится тошно. С самого начала тятя был прав, а я обманывалась.

– Прошу тебя, Либа! – Довид останавливает телегу, бросает вожжи и гладит меня по щеке. – Посмотри на меня, поговори со мной. Я хочу тебя выслушать, хочу понять. Можно я останусь с вами? Мне всё равно, что подумают мои родители или другие люди. Переночую здесь и… Встречусь с Фёдором, прослежу, чтобы он тебя не надул, не обидел вас с Лайей. Я тебе верю, пусть даже всё это лишено смысла… Позволь мне остаться и помочь. Ты не обязана справляться со всем в одиночку.

Борясь с подступившими слезами, поворачиваюсь и смотрю на Довида.

– Фёдор сказал, что встретится с Лайей с глазу на глаз. А если в доме будет кто-то чужой – вообще не придёт.

– Выглядит весьма подозрительно.

– Да. Но у меня нет выбора.

– Мне это не нравится. Сильно не нравится. Я не уеду. Останусь поблизости, в лесу. Не прощу себе, если с тобой что-нибудь приключится.

Он щёлкает вожжами, понукая лошадей. Я быстро целую его в щёку.

Вот и наша хата.

– Ты иди открывай дверь, а я понесу Лайю.

Откидываю с колен попону, спрыгиваю на землю, иду к дому. Распахнутая дверь качается из стороны в сторону. Чую запах.

– Здесь кто-то был.

– Что? Где?

– Был и ушёл. – Я принюхиваюсь.

– Оставайся с Лайей, я проверю дом.

Довид достаёт револьвер из ранца, лежащего среди корзин, и идёт в хату. Я же забираюсь на телегу.

– Лайя!

– М-м?

– Сюда кто-то приходил.

– Приходил? – Она разлепляет веки и потягивается. – Кто?

– Не знаю. Дверь нараспашку. Да ещё запах этот, никак не соображу, где его слышала.

– Дверь и в прошлый раз была распахнута.

– Когда?

– Когда в дом забрался медведь. Забыла?

А ведь точно! Я ахаю.

– Лайя, теперь мне всё понятно. Знаю, чей это запах. Но что им у нас понадобилось?

– Кому?

– Рувиму. И может быть, Альтеру. Проклятье! Что им надо на сей раз?

– Значит, здесь небезопасно?

– Ох, Лайя, Лайя! – Я издаю горький смешок. – Разумеется, небезопасно. Спокойная жизнь в Дубоссарах давным-давно кончилась. Однако Фёдор заявил, что встретится с тобой только у нас дома.

– Фёдор? – Её глаза загораются.

– Да. Твой чёртов мишуге сказал, что он один может тебя вылечить.

– Никого! – выдыхает Довид, запрыгивая к нам. – Ну что? Пошли?

Заходим в дом.

– Отнести её наверх? – спрашивает он.

– Не стоит. Положи на родительскую кровать.

Откидываю покрывало. Запах пришельца чувствуется тут сильнее всего.

– Либа, – говорит Довид, – тебе не кажется, что обнюхивать постель – это как-то… э-э… странно?

– Извини. Клади Лайю. Просто у меня хорошее обоняние. Не зря матушка учила распознавать травы…

– Так ты искала в постели траву?

– Да нет же, глупый! – Хлопаю его по руке, оборачиваюсь и вижу, что Лайя плачет.

– Прости меня, – бормочет она. – Я тебя подвела, всех подвела. Не заметила, как они пришли. Прости, Либа. Они ведь за тобой явились, а я проморгала все знаки, и теперь слишком поздно что-то исправлять.

Мы с Довидом переглядываемся. О чём это она?

– Успокойся, Лайя, полежи. У нас был долгий день. Попытайся поспать. Верно, опять у неё жар.

Ничего, я полна решимости разобраться с её болезнью раз и навсегда, чего бы мне это ни стоило.

Лайя отрицательно качает головой. Всё быстрее и быстрее, и вот уже у меня мельтешит в глазах при одном взгляде на сестру.