Андрей Астахов - Дурная кровь (СИ)

— Я хочу, чтобы вы встретились с ним и поговорили. Уверяю вас, он будет очень рад вас видеть и может быть… может быть, он расскажет вам то, чего так упорно не желает рассказывать мне.

— Отличная идея. Я готов.

— Правда? Тогда мы прямо сейчас и пойдем к нам, — заявила Анжелис с той решимостью, которая появляется у отчаявшегося человека при первой поданной ему надежде. — Я только переоденусь и скажу мастеру Меццеру, что закончила копию, которую он просил. Вы… спасибо вам, Бере.

— За что? Я пока еще ничего не сделал.

Анжелис ничего не ответила, только улыбнулась, скинула свой бесформенный балахон и выпорхнула из комнаты. Бере посмотрел ей вслед, потом обратил внимание на лежавшие на конторке книги. Их было две. Верхняя называлась «Неминуемый восход» — похоже, просто женский роман. Вторая была сборником цитат и изречений придворных магов, служивших первым правителям Руфии. Именно из этой книги Анжелис делала свои выписки для Меццера.

«— Умелый ищет возможность, неумелый оправдание», — прочел Бере и захлопнул книжку. Взгляд его упал на балахон Анжелис. Движимый непонятным порывом, Бере взял его с табурета и повесил на крючок у двери и тут заметил, что из складок балахона выпал клочок серой бумаги. Бере поднял его. На клочке неровными прыгающими буквами (будто паралитик писал!) были выведены три строчки:

MOEREDEM VENNE LLARASY

FESSEN FO NAZWANYRR

MOEREDEM VENNE SGOR

И хоть со времени учебы в университете прошло уже больше двадцати лет, Бере Беренсон даже не сомневался, что узнал этот почерк — слова на бумажке были написаны рукой профессора Бенедиктуса Григгена.

— И что было после? — спросил притихший Фес.

— Самое скверное, — Бере сунул трубку в кисет, начал набивать ее табаком. — Мы с Анжелис приехали на извозчике к ней домой, а там нас уже ждали. Врач, несколько соседей и слуга Алир. Старый Бенедиктус скончался буквально за несколько минут до моего прихода. Панихида назначена на послезавтра, пройдет она в университетской церкви, и я не могу не пойти.

— Ты не боишься, что тебя могут увидеть с девушкой и что-нибудь заподозрить?

— Нисколько, — Бере вставил мундштук трубки в рот. — Ты забываешь, дружочек, что я ученик покойного Бенедиктуса. Мое появление вполне оправдано и даже диктуется простыми приличиями. Кроме того, у меня всегда есть объяснение — я занял на кафедре должность Анжелис, и мне хочется узнать, чем девочка занималась перед увольнением.

— Она симпатичная?

— Она очаровательна. У нее роскошная темная коса, прелестные карие глазки и нежная кожа. Маленькие ручки, маленькие ножки, фигурка, как у статуй водяных дев, которые украшают аллеи Королевского парка.

— Вот и приударь за ней. Вполне достойная кандидатура. К тому же сирота, которой ты станешь опорой по жизни.

— Ты издеваешься? При всем моем уважении к профессору, девчонка едва избавилась от одного старого хрыча, а тут за ней начнет волочиться другой.

— Глупо, Бер. Вы могли бы стать опорой друг для друга.

— Не в этом смысле, что ты вкладываешь. Но в одном ты, безусловно, прав, девушке нужна помощь. То, что она мне рассказала, весьма странно. Насколько я помню, Бенедиктус всегда был очень уравновешенным человеком.

— А насчет этого ты что думаешь? — Фес показал лапой на клочок бумаги, украшающий столик.

— Ничего. Чтобы понять, что означают эти слова, надо знать язык, на котором они написаны. Я этого языка не знаю.

— Совсем-совсем?

— Совсем-совсем, — Бере все же решился и при помощи заклинания поджег табак в своей трубке. — Я хотел поговорить об этой бумажке с Анжелис, но сейчас девушке не до этого. Она очень сильно переживает смерть старика.

— Что ты планируешь делать, Бер?

— Ничего. Честно говоря, я не знаю, за что браться. И чем именно я могу помочь девочке. Вряд ли она расскажет мне что-нибудь, кроме того, что уже рассказала при первой встрече.

— Тилим-тилим-тилим! — внезапно ожил Кристалл на столе. — Мой добрый господин Бере, с вами желает разговаривать почтеннейший мастер Арно Ван Затц!

— Бере, это я, — раздался идущий ниоткуда голос декана. — Ты не занят?

— Нет, мэтр Арно. — Бере был удивлен. — Надеюсь, у вас все в порядке?

— Да, все хорошо. У меня для тебя неплохая новость. Ректор подписал приказ о твоем назначении на должность лаборанта.

— Я рад. Поблагодарите от меня господина ректора.

— Я понимаю, что сегодня выходной, и у тебя могут быть свои планы, но я попросил бы тебя срочно зайти ко мне для беседы. Не в университет, домой. Адрес мой помнишь?

— Ээээ… Солнечная улица, дом с желтой крышей напротив Лошадиного рынка?

— Рад, что ты не забыл. Приходи прямо сейчас. Я жду.

— Начальство желает тебя видеть, — с иронией сказал Фес. — Какой из своих ста парадных камзолов наденешь?

— Самый парадный, — Бере сделал последнюю затяжку и выколотил истлевший табак в оловянную тарелку рядом с Кристаллом. — Я так думаю, это насчет похорон Бенедиктуса. Не скучай, я скоро.

— На обратном пути зайди к бакалейщику и купи мне две… нет, три упаковки копченых сосисок с горчицей, — заявил Фес. — Надеюсь, ты не отдал все наши деньги дамзель Анжелис? А я пока попробую заняться этой странной бумажкой, если ты не против.

Бере хмыкнул и пошел одеваться.

Дом Ван Затца сильно изменился с той поры, когда Бере побывал здесь последний раз. Раньше тут было множество книг — самых разных, старинных и не очень, беллетристики и трактатов по магии и различным научным дисциплинам. Эти книги Ван Затц, тогда еще совсем молодой и честолюбивый магистр сверхъестествознания, охотно демонстрировал всем своим приятелям и гостям и мог говорить о них часами. Теперь ни самих книг, ни старых стеллажей, прогибающихся по тяжестью инкунабул и свитков, больше не было, они исчезли неведомо куда. Их заменила дорогая мебель из траканского мореного дуба, красного дерева и барийского кедра, покрытая инкрустацией и начищенная ароматным воском: полы, которые одиннадцать лет назад усеивали клочки разорванных черновиков и сломанные перья, видимые свидетельства интеллектуальной работы хозяина, теперь были покрыты дорогим и безупречно натертым паркетом и еще более дорогими коврами из натуральной шерсти. Каждый квадратный дюйм этого дома будто кричал: «Посмотри на меня, я просто воплощение роскоши и благополучия!» Оглядевшись, Бере с усмешкой подумал, что в доме не осталось ни единой вещи, которая свидетельствовала бы о тех чудесных временах, когда они с Ван Затцем начинали свой путь, и каждый строил свои планы. Судя по обстановке дома, планы Ван Затца реализовались с лихвой, а вот его мечты, увы, так и остались мечтами…

— Ступай, — велел декан слуге, который привел Бере в его кабинет, закрыл за ним дверь, жестом предложил гостю сесть. — Прости, что не предлагаю тебе вина, но в моем доме нет ничего хмельного.