Андрей Васильев - Темное время [СИ litres]

– Так старался. – Я с печалью глянул на свои джинсы, которые хоть и подсохли, но не настолько, чтобы не впитать пыль и грязь перекрестка. – Как в таком деле обойтись без спецэффектов и 3D?

– Без чего? – Карпыч пытливо глянул на приятеля.

– Шутит он так, – пояснил тот. – Радуется, что все обошлось в результате. Мельник-то ведь всё, ушел?

– Ушел, – подтвердил я. – Правда, чуть меня с собой не уволок за компанию.

– Дара знающая ведунья, – степенно огладил бороду Лесной хозяин. – Что да – то да.

– Не то слово, – усмехнулся я, и более ничего говорить не стал.

Почему? А это не имеет смысла. В мире Ночи все устроено просто и справедливо, чем дальше, тем больше я это понимаю. Тебя предупредили, но ты этого то ли не услышал, то ли просто не захотел думать, потому все дальнейшие неприятности – это твоя проблема. Здесь никто никогда крайнего не ищет, каждый отвечает за свои слова и поступки сам. Без участия третьих лиц.

– Вот теперь можно будет и спать спокойно на лето лечь, – потер ладошки, из которых тут же на землю пролилась тоненькая струйка воды, Карпыч. – И никто над ухом орать не станет дурным голосом. Ты, ведьмак, никуда не уходи, я быстро!

Невероятно ловко, так, что я даже этого движения не заметил толком, водяник скользнул в реку. Причем даже кругов на поверхности не осталось!

– А ты нам гребешки привез? – требовательно спросил девичий голос, после чего из воды одна за другой появились прехорошенькие в лунном свете лица русалок. Меня, правда, теперь не обманешь, знаю я, что они из себя представляют вне воды да ночи. – Забыл, небось?

– Почему забыл? – нахмурился я. – Привез. И гребешки, и бусы. Они там, у костра, остались.

– Бусики, бусики! – запереговаривались девушки. – Вот хорошо-то!

Прямо как туземки с дикого острова. Еще чуть-чуть, и можно открывать колониальную торговлю, менять пластмассовые бусы и зеркальца на речной жемчуг.

– А ну, брысь! – из воды вылез Карпыч, держа в руках приличных размеров чашу, поблескивающую в лунном свете камнями, которыми были инкрустированы ее бока. – Разгалделись! Вот, держи!

– Ого! – Я цапнул подарок, сразу же подивившись его весу. На полкило потянет, не меньше. Как видно, в старые времена тонкостенные поделки класса «рюсс стайл», которыми сегодня битком набиты антикварные лавки в центре Москвы, были не в чести. Что этот артефакт, что круговая чаша, которую мы с братами-ведьмаками передавали из рук в руки тогда у дуба, отличало одно – основательность. – Вещь!

– Хорошая, не сомневайся, – по-своему истолковал мои слова Карпыч. – И сильно старая, еще до прихода распятого бога сработана. Нет, точно-то не скажу, сколько с той поры времени прошло, сколько воды утекло… Помню только, сеча тогда была сильная – и на берегу, и потом в воде. Почему, отчего – не ведаю. То ли кто дань платить не восхотел, то ли, наоборот, уже собранное добро отнять задумал да полонников освободить – поди вспомни. Да и не знал я, вернее всего. Мне ваши людские хлопоты неинтересны, я для другого сюда поставлен. Но, как кончилась битва, по порядку все исполнил – поганых на дно отправил, ракам на корм, тех воев, что сторону нашу оберегали, к берегу отнес, чтобы, значит, их тела други забрали и в родную землю положили. Ну а добро – оно мое стало. Вот середь него эта чаша и была.

Елки-палки. «Поганые» – это же эти… Как их? Половцы, хазаре, кто там еще был? Выходит, этому антиквариату веков тринадцать-пятнадцать. Вашу маму, да мне страшно ее будет дома держать, пусть даже и в сейфе. Под нее депозитарную ячейку надо абонировать.

– Хозяин, дай глянуть, а? – протянул ко мне лапы Родька. – Чего? Не мне одному интересно. Вон она тоже интересуется.

И верно, Жанна тоже с любопытством смотрела на драгоценность.

– Держи, – протянул я чашу слуге, а после поясно поклонился Водному хозяину. – Благодарствую, батюшка, за дар твой.

– Вот, – с довольным видом сообщил другу дядя Ермолай. – А ты сомневался. Хороший ведьмак на смену Захару пришел.

– И не сквернословит совсем, – кивнул Карпыч. – А то Захар последние годы знай только ругался. Я с ним потому и видеться перестал. Девок своих посылал, когда он за какой нуждой ко мне приходил.

– Вот! – хлопнул я себя по лбу. – Чего спросить хотел. Тут вот это мохнатое недоразумение рассказывало, что есть у вас такая вода, которая женщинам очень полезна. Если ей умыться, то морщин не будет и хвори разные пройдут.

Родька, тискающий драгоценность и отмахивающийся от Жанны, которая лезла ему под лапу, на мгновение замер.

– Враки, – отмахнулся Карпыч. – Нет такой воды, парень, чтобы годы с лица бабьего смывать. Если уж они прошли, то хоть чего делай, все одно красоту не вернешь.

Ну это вопрос спорный, нынче пластическая хирургия много чего может, но это уже неважно. В моей области применения на данном ингредиенте можно ставить крест. Жалко.

– А вот если ты о живой воде, так это да, – продолжал тем временем вещать водяник. – Имеются такие ключи. В моей реке их нет, врать не стану, но знаю, где в наших землях они бьют, все три. Только тебе не скажу и даже извиняться за то не стану. Это наши, речные тайны, и только тем, кто с водой одним целым стал, они откроются.

– Код доступа, – кивнул я. – Какие обиды, все понимаю. Ладно, пошли к костру, надо девушкам вашим подарки отдать.

– У меня еще вопрос, – прижимая чашу к пузу, заорал вдруг Родька. – Чего в реке твоей рыба такая мелкая? Сколько сегодня ни ловил, все огольцов с коготок размером вынимал.

– А ты мне не нравишься, – пояснил водяник. – Наглый стал, вежество забыл. Слушай, ведьмак, давай твоего служку утопим? Я его научу речку любить, уж не сомневайся. А ты себе другого найдешь, порасторопней да поскромнее.

– Давайте, – легко согласился я. – Подарок только ваш у него заберу, и топите. Самому этот нахал надоел до ужаса.

– Ты за руки, я за ноги, – включился в игру дядя Ермолай. – Ну, мохнатый, иди сюда!

И он захлопал руками, изображая загонщика.

– Я, если что, подтвержу, что он сам упал в воду и утонул, – добавила Жанна. – Если кто спросит.

Родька в ужасе пискнул, шерсть у него встала дыбом, он обвел нас глазами, поплотнее прижал чашу к пузу и с невероятной скоростью помчался в сторону кустов козьей ивы, где и скрылся секундой позже. Какое-то время еще трещали гибкие ветви, через которые продирался мой слуга, но вскоре все стихло.

Хохотали все долго и от души, особенно я. Очень это полезно – посмеяться после пережитых волнений. Со смехом из меня выходил страх, испытанный на перекрестке.

– Скоро рассвет, – сказал дядя Ермолай, когда мы добрались до полянки с костром. – Майские ночи короткие. Только стемнело, ан уже и небо яснеет. Ты там хотел русалкам что-то подарить? Не тяни, скоро им обратно на дно уходить, день там коротать.