Дженнифер Арментраут - Самая темная звезда [litres]

– К этому мы еще вернемся. Но ты, наверное, хочешь узнать, почему я твержу, что я не лаксен?

Наклонив голову набок, я сложила руки.

– И почему ты все время об этом твердишь?

– Потому что это правда. – Люк так пристально посмотрел на меня, что мне тут же захотелось провалиться сквозь землю. – Я источник.

– Как ты сказал? – Я захлопала глазами.

Он усмехнулся.

– Источник. Потомок лаксена и человека-мутанта.

Я на мгновение застыла.

– Мутировавший человек? – У меня вырвался хриплый смешок. – Знаешь, пойду-ка, поищу Кента и… черт знает что !

Внезапно Люк навис надо мной, не касаясь, но так близко, что меня обдало жаром.

– Мне незачем врать, абсолютно. Пойми, мне от этого никакой выгоды. – Наши взгляды встретились. – Я, кстати, рискую, выдавая тебе то, чего не знает большая часть человечества.

Не сводя с него глаз, я сглотнула.

– Чем рискуешь?

Он помедлил, а потом ответил:

– Всем.

Мое сердце затрепетало в груди.

– Тогда зачем ты мне все это рассказываешь?

– Хороший вопрос, – сказал он, слегка склонив голову. – Ты ведь хочешь правды, а меня сегодня тянет выговориться. Вопрос в следующем: готова ли ты слушать?

Пусть я и порывалась забрать рюкзак и удрать отсюда без оглядки, мне хотелось узнать правду, и я решила: пусть рассказывает. Потом разберусь, врет он или нет.

Я кивнула:

– Я слушаю.

– Отлично.

Он развернулся и в мгновение ока очутился перед открытым холодильником, вытащил две колы.

– Люди многого не знают.

Передавая мне банку, он легонько коснулся пальцами моей руки. Я вспомнила мамины слова о том, что от людей многое скрывают, и крепче сжала банку.

– Это связано с отделом, где работал отец? «Дедалом»?

Люк скривил губы и кивнул.

– Присаживайся.

Шумно выдохнув, я осмотрелась и решила, что диван – самое безопасное место. Я присела на краешек. Он был такой широкий и глубокий, что, если залезть до самой спинки, обратно пришлось бы скатываться кувырком.

– Значит, мать рассказала тебе, что лаксены уже давно обосновались на Земле, а в «Дедале» секретно работали над их внедрением в общество? Только это не все, чем они занимались. – Люк прошагал мимо меня и поставил закрытую банку на столик. – Видишь ли, во время вторжения стало известно, что лаксены очень живучие. Не только из-за своей способности подключаться к источнику и использовать его как оружие. – Он остановился у комода. – Но и потому что с помощью источника они могут восстанавливаться, что Чес и сделал, когда принял естественный облик. Но… самое интересное – это то, как лаксены влияют на людей.

– Убивают их? – спросила я, открывая банку.

Он хохотнул и достал из ящика черную рубашку с длинными рукавами.

Слава тебе господи.

– Нет, Эви, исцеляют.

Моя рука дрогнула, и газировка потекла по пальцам.

– Что?

Пока он натягивал рубашку, я отвернулась, чтобы не искушать воображение.

– Лаксены могут многое вылечить: от царапинки до тяжелых огнестрельных ран. Конечно, для этого нужно их желание. До вторжения они никого не лечили из-за своего образа жизни, ведь они жили в относительной безопасности лишь до тех пор, пока люди не подозревали об их существовании. Начни кто-нибудь исцелять голыми руками, и это не осталось бы незамеченным. Те, кто знал правду, исчезали один за другим. И продолжают исчезать. Правда – штука опасная.

По коже пробежала дрожь. Сейчас и я узнаю правду.

Одернув рубашку, он повернулся ко мне. Толку-то от этой рубашки!

– При лечении людей возникают необычные побочные эффекты. Если лечить человека несколько раз или в тяжелых случаях, когда приходится буквально вытаскивать с того света, пациент может… измениться.

Пока Люк возвращался к дивану, я отхлебнула газировки.

– Мутация?

– Да. – Он сел рядом. – В некоторых случаях, но не во всех, люди приобретают свойства лаксенов, например, способность использовать источник. Они становятся крепче и не болеют.

Я губами произнесла это слово. Гибрид. Фантастика какая-то.

– Но гибриды все еще считаются людьми?

– Кто знает? – Он пожал плечами. – На эту тему можно долго дискутировать, но есть один бесспорный факт: все изменилось, когда в «Дедале» осознали, что лаксены не болеют и могут лечить . Группы, подобные «Дедалу», начинали с лучшими намерениями. Они изучали лаксенов, выясняли, можно ли использовать их особенности для исцеления человеческих болезней от… – резко выдохнув, он отвел взгляд, – от обычной простуды до рака. «Дедал» выяснил, что ключ к искоренению болезней содержится в ДНК лаксенов, и на ее основе разработал методику лечения, препараты. Одни были эффективны, – он немного помолчал, – другие – нет.

Остолбенев, я притихла и слушала.

– Когда выяснилось, что лаксены могут превращать людей в гибридов, открылись небывалые возможности. Иногда мутации не закреплялись, и человек вновь становился обычным. Бывали случаи… саморазрушения. Мутации человека – дело… загадочное, и в «Дедале» изучали их, разрабатывали способы сохранения уникальных способностей. То есть, другими словами, целью отдела было усовершенствование природы человека. Они делали доброе дело когда-то.

Почему-то я подозревала, что потом все круто изменилось.

– От исследований перешли к экспериментам, просто немыслимым с точки зрения морали. Сотрудники быстро сообразили, что лаксена можно скрестить с человеком, которого он изменил, и получить детей более могущественных, чем сам лаксен. – Он помолчал. – Они стали подопытными кроликами… десятки поколений таких детей. Одних оставляли. Других, кто не оправдал ожиданий, убивали.

Я поставила банку на пол, содрогнувшись от отвращения.

– О боже.

– Многие из тех детей не знали родителей. – Черты лица Люка ожесточились. – Потом «Дедал» прикрепили к министерству обороны, и вместо лечения болезней отдел начал поставлять солдат для армии. В лабораториях и на секретных базах выращивали поколения «уникальных» детей. Некоторые никогда не покидали казенных стен. Кто-то рос и умирал в каморках размером двенадцать на двенадцать футов. Других внедряли в армию, правительство, богатые компании с миллиардными оборотами.

У меня отвисла челюсть. Это же… ужасно.

Люк наклонился, упираясь рукой в диван рядом со мной.

– Врачи, которые с таким энтузиазмом начинали это дело, превратились в злодеев. – Он медленно поднял на меня глаза, и поперек горла встал комок. – Особенно когда они занялись насильственным разведением нового вида.

Потрясенная до глубины души, я хотела спрятать глаза, но от правды не скроешься.

Люк закатал рукав рубашки, обнажив мощное предплечье. Потом бросил взгляд через плечо в сторону кухни и поймал другой рукой какой-то предмет, прилетевший со стола. Это был нож, острый как бритва.