Дженнифер Арментраут - Самая темная звезда [litres]

Я напряглась.

– Если ранить лаксена, порез затянется через пару минут. Глубокое ранение будет затягиваться чуть дольше. – Острый конец ножа завис над упругой кожей. – У гибридов раны тоже заживают. Не так быстро, но быстрее, чем у людей.

Я сцепила руки.

– Люк…

Слишком поздно. Он полоснул лезвием по руке, сделав глубокий разрез, и тут же проступили капельки синевато-красной крови. Не успела я сорваться с дивана, как края раны сомкнулись, и она затянулась.

– О боже.

Ни крови, ни пореза. Словно ничего и не было! Я встретилась с Люком взглядом.

– Ребенок лаксена и гибрида, то есть источник , восстанавливается мгновенно.

Я переводила взгляд с его поразительного лица на руку и обратно, и тут на меня снизошло озарение.

– Ты… один из тех детей?

Он кивнул и потянулся вбок, положив нож на столик.

– Смотри.

Я зачарованно наблюдала за ним. Над его указательным пальцем появилось слабое белое свечение. Я отшатнулась, вытаращив глаза.

– Не надо…

– Не бойся.

Свечение струилось по ладони, растекаясь по всей руке.

– Источники непрозрачны, – усмехнулся он. – Как медуза.

Я и сама видела. Сквозь яркое свечение виднелась обычная человеческая рука.

– Глаза у источников как у меня: того же цвета, такие же зрачки.

Я присмотрелась. У кого еще такие глаза? У парня, которого я видела рядом с Чесом.

– Арчер – тоже источник?

Люк кивнул. Черты его лица смягчились от проступившего отблеска, точно от пламени свечи. Странные зрачки. Никогда не видела таких у лаксенов.

– Раньше источников было больше. Сейчас их… почти не осталось.

Я прикусила губу.

– Что же с ними произошло?

Он долго не отвечал.

– Это отдельная история, об этом как-нибудь в другой раз.

Я скользнула глазами по его лицу, потом по белесому свечению, окутавшему руку. Где-то внутри меня возникло странное, безотчетное желание прикоснуться к свечению.

– Давай, – тихо произнес он низким голосом, – потрогай. Это не больно.

Сердце замерло, я подалась вперед.

– Источники… умеют читать мысли?

Он украдкой улыбнулся.

– Некоторые умеют.

О черт. Я остолбенела.

– А ты?

– И я.

Я отодвинулась назад. Выходит, я была права. Бог мой, чего я только о нем не думала: плохого, ужасного. Стыд какой!

– Я стараюсь не обращать внимания. Не подслушиваю. Но иногда приходится помимо воли, когда человек думает так громко, хоть уши затыкай. – Наши взгляды встретились. – Ты обычно тихая, но кое-что я случайно уловил: так, обрывки.

– И как я могу поверить, что ты не читаешь мои мысли нарочно? Будь у меня такие способности, я бы точно не удержалась.

Свет вокруг его руки пульсировал.

– Ну да. Прочтешь, а там черт-те что.

От такой грубоватой прямоты я потеряла дар речи.

Почему-то захотелось извиниться.

– Прикоснись к свету, – уговаривал он. – Ведь тебе хочется. Это я не мысли читаю, у тебя все на лице написано.

Люк был прав: ужасно хотелось – первый признак сумасшествия.

С трудом сглотнув, я качнулась вперед. Как в замедленной съемке, мои пальцы потянулись к свечению. От руки исходило мягкое, необжигающее тепло. Сжавшись, я коснулась света. Мои пальцы окунулись в него, и по коже затанцевал электрический разряд. С легким покалыванием мерцание перетекло на мою ладонь.

Дыхание перехватило.

Касаться свечения было совсем не больно. Как будто между пальцев струился нагретый солнцем воздух. Сияние окутывало мою ладонь подобно язычкам пламени. Это был не простой свет, а энергия, чистая энергия, которой можно подчинить оружие, как то, что убило отца.

Я отдернула руку и прижала ее к бедру.

Свечение померкло, и рука Люка приняла обычный вид. Его зрачки странно расширились.

Я откашлялась.

– А что еще ты умеешь?

Он долго не отвечал, просто смотрел на меня, словно я была головоломкой, которую он никак не мог разрешить. Наши взгляды встретились, и мы пристально изучали друг друга. У меня опять перехватило дыхание. Между нами вспыхнуло какое-то неожиданно острое чувство. Пытаясь справиться с собой, Люк поспешно отвернулся.

– Мы уязвимы. На нас действуют те же виды оружия, что и на лаксенов: электрошокеры и электромагнитные пушки. В остальном все, что умеют лаксены, мы делаем лучше.

– Ну да, – засмеялась я. – От скромности ты не умрешь.

На его губах появилась легкая усмешка.

– Однажды мне кое-кто сказал, что скромность – удел святых и неудачников.

Я приподняла брови.

– Похоже, этот «кое-кто» был циником. Но все равно мило.

Люк хихикнул.

– Если бы ты только знала…

Он осекся, и повисла неловкая пауза. А у меня было столько вопросов. На всю ночь хватило бы.

– Значит, ты… не видел своих родителей?

Люк покачал головой.

– Нет. Почти уверен, что они умерли.

– Мне очень жаль.

Он опустил рукав, а я посмотрела на него, разглядывая поразительные черты его лица. Неудобно было спрашивать, но я не могла удержаться.

– Ты вырос в одной из лабораторий?

– Да.

Он поднял ресницы.

– На что… это похоже?

Он отвернулся, и я подумала, что не услышу ответа.

– Пустота. Меня как личности не существовало. – Он сжал зубы и обвел глазами голые стены. – Ни друзей, ни родных, ни смысла жизни – только приказ, для исполнения которого нас создали. Источник – одинокое существо, и в то же время все источники составляли единое целое. Мы были… как компьютеры. Все мы. Запрограммированные повиноваться, пока…

– Пока что? – тихонько спросила я, подспудно понимая, что он не распространялся на эту щекотливую тему. Возможно, никогда не распространялся.

Его взгляд застыл на пустой стене.

– Пока я не осознал себя. Как Скайнет. Помнишь… в «Терминаторе»? Однажды просто очнулся и понял, что я умнее, быстрее и сильнее своих создателей. С какой стати они командуют, когда мне есть или спать, если я могу выйти из конуры и сам сходить… в туалет? Я перестал повиноваться.

Наверное, он ушел, не просто хлопнув дверью.

– А для чего тебя создали?

– Для обеспечения главной цели, – ответил он, – мирового господства.

Я засмеялась.

– Разве это основы основ?

– А разве не об этом мечтает каждый идиот, который свернул на кривую дорожку? Да, это проявляется не сразу. Сотрудники «Дедала» действительно верили, что служили добру. Главные герои пьесы, не успев опомниться, превращаются в злодеев. Ничем не лучше лаксенов, напавших на Землю. Те тоже хотели повелевать, считая себя высшей расой. А «Дедал»… Им требовались идеальные армия, правительство, народ. То есть мы. И я в том числе.

– Боже, Люк. Мне так…

– Перестань. Не извиняйся. Ты тут совершенно ни при чем.

– Знаю, но… – На душе стало тяжко. – И мои родители участвовали в опытах?

– А ты готова услышать ответ?