Дженнифер Арментраут - Самая темная звезда [litres]

Пересилив стук в висках, я наклонилась и выглянула из-за спинки кресла. Источник все еще лежал на полу, но уже не корчился.

– Мам! – сквозь слезы закричала я.

В кабинете был дробовик, но вряд ли я успею до него добраться. Я понятия не имела, сколько времени у меня было в запасе. Люк что-то говорил, но я забыла. Несколько минут? Больше? Меньше?

Я сжала шокер. Не помешало бы ему врезать еще разок.

Если понадобится, я была готова лупить его шокером хоть до посинения, лишь бы хватило заряда. Вскочив на ноги, я взвыла от боли в челюсти. Сердце ушло в пятки.

– Проклятье, – прошептала я.

Источник исчез.

Я попятилась. Руки покрылись гусиной кожей от дурного предчувствия.

Я медленно обернулась и увидела источника прямо передо мной.

– Ай-ай-ай, Надя, как нехорошо.

Я оторопела от изумления. Он знал, как меня зовут, мое прежнее имя!

Зажав кнопку шокера, я испустила боевой клич не хуже героя фильма «Храброе сердце» [22] Фильм Мела Гибсона 1995 года о борьбе Шотландии за независимость. и бросилась вперед.

Эти секунды мне дорого обошлись.

Источник перехватил мою руку и вывернул запястье. Пальцы онемели, и шокер выскользнул из руки. Я широко распахнула глаза, а этот тип мне подмигнул.

– Хватит. Во второй раз ты меня не проведешь.

Тут я поняла, что сломанной рукой не отделаюсь. На этот раз он не остановится. Перед тем как прикончить, переломает все косточки. Я задохнулась от ужаса. Умирать совсем не хотелось. Только не так. И не сейчас.

Я ведь так и не поняла, кто я, кем могу стать. Я только-только начала узнавать о себе, своих друзьях, Люке…

А когда источник покончит со мной, он доберется до мамы. Он ни за что не оставит ее в живых, а Люк… будет винить себя. Хоть я так и не разобралась, кто мы друг другу, но я ему такого не желала. Никому из нас не пожелала бы.

Неискушенная в драках, я действовала, как мне подсказывал инстинкт: лягнула его в ногу. Он так удивился, что даже отступил. Я в отчаянии попыталась достать шокер.

Вцепившись мне в волосы, он дернул их с такой силой, что голова запрокинулась назад. Потом поволок меня в сторону кухни. Я закричала от дикой боли, поскользнувшись на паркете, но он поставил меня на ноги.

Мимолетная передышка закончилась, едва начавшись.

Его рука сдавила мне горло. Я оторвалась от пола и повисла в воздухе.

Последний вдох. Вот так просто. Каждая клеточка в моем теле завопила в агонии, оставшись без кислорода. Сердце судорожно сжалось, и паника только ухудшила дело.

– Отпусти мою дочь.

В глазах темнело, но я заметила, как источник криво ухмыльнулся.

– Запросто.

Я полетела, жадно хватая воздух. Впрочем, легче не стало. Едва вдохнув, я врезалась спиной в обеденный стол. Боль от удара прожгла до кончиков пальцев. Голова ударилась о подвесной светильник, и тот рухнул вниз. Я упала на колени и слабо поникла, хватая ртом воздух, борясь с накатывающей болью. По виску стекла струйка крови.

Мама яростно завопила. Она перешла в естественную форму, и в тот же миг ее тело охватил белоснежный свет. Воздух затрещал от электричества. Она бросилась на источника…

Но он оказался проворней. Сорвался с места. Удар пришелся маме в плечо, и она отлетела на диван, подбросив его в воздух. Поднялась пыль. Диван перевернулся. Мама оказалась под ним.

Я в отчаянии закричала, вытянув к ней руку, но, казалось, не произнесла ни звука. Боже, я должна встать, я должна… Парень вновь оказался рядом и вцепился мне в горло.

Он посмотрел мне прямо в глаза. Вот оно. Вот сейчас…

– Нет, я тебя не убью.

На его лице появилась очаровательная улыбка.

– Так, немного покалечу.

Дрожа от вечерней прохлады, я заставила себя открыть глаза. Закрывать нельзя. Он злится, думает, что я не обращаю внимания, а у него… ему это не нравится.

У него много странностей.

Он сидел на траве в нескольких метрах от меня, скрестив ноги, а я прислонилась к дереву, там, куда он меня бросил.

Вытащив меня из дома, он понесся с невероятной скоростью, да так, что зарябило в глазах. Не думаю, что мы далеко ушли. Мне показалось, мы в лесу, который окружал наш район. Туфли пропали: наверное, слетели по дороге. Одна штанина была оторвана до бедра: зацепилась за ветку. Кожу местами покрывали царапины, но его это не остановило, как и разорванный край рубашки. Дрожащими руками я держала рваные лоскуты.

Я старалась не думать о маме, ее состоянии, боясь растерять драгоценные остатки самообладания. Без них мне не выжить.

– Он и впрямь не подозревает, кто я? – поморщившись спросил источник. – Совсем?

– Нет, – прошептала я, скривившись.

Каждое слово отдавалось болью в голове.

Источник шумно выдохнул.

– Надо же, обидно. Хотя чему удивляться? – Он запрокинул голову и уставился на звезды, выглядывавшие сквозь голые ветви деревьев. – Он не раз забывал о нас. Больше не забудет.

Я так сильно ударилась головой, что меня шатало, и все же постепенно начинала понимать, что к чему.

– Зачем тебе это? – выдавила я, не обращая внимания на пронизывающую боль. – За что ты убил этих людей?

– Я уже объяснял тебе.

– Но та семья… и Энди…

Он нахмурился.

– Я их не убивал. Я что, по-твоему, просто так истребляю всех подряд направо-налево? Смотри, могу и обидеться.

Я открыла рот, но не знала, что сказать. Зачем ему врать? Он ведь легко признался в убийствах Колин и Аманды.

– Кстати, как мне тебя называть: Эви, Надя, Эвелин? – Он помолчал, и зрачки его загорелись белым. – Персик?

Я с трудом сглотнула.

– Эви.

– Интересно.

По моим рукам пробежала дрожь.

– Мы встречались, когда я была…

– Когда ты была совсем маленькой и умирала. Да. Совсем недолго. Ты приходила туда, где меня… где нас всех держали, и читала нам книжку.

– Я не…

– Не помнишь? Понимаю.

Он наклонился вперед, и я сжалась. Он мог говорить тихо, казаться дружелюбным, даже очаровательным, но мог атаковать, как кобра.

– Я помню за нас обоих. Когда весь мир трещал по швам, ты читала нам «Там, где живут чудовища» [23]. Ты нам нравилась.

– Чепуха какая-то.

Он оперся рукой о землю около моей ноги.

– Что не так, Эви?

– Ты… один из них, из тех детей.

Он схватил меня за лодыжку, и я вздрогнула.

– Значит, он все-таки говорил о нас? – источник сдавил мне ногу. – Эви!

– Да, – я судорожно вцепилась в лохмотья, оставшиеся от рубашки.

Его рука поднялась выше, впиваясь пальцами в разодранную кожу на голени.

– Расскажи, что он говорил.

– Что это невозможно, – шепнула я, дрожа от ссадин. – Ты не можешь быть одним из них.

– Почему? Потому что он всех убил? – Он засмеялся. – Или потому, что непохож на десятилетнего?

Я уставилась на него.

Улыбка не гасла.