Дарья Снежная - Роли леди Рейвен. Книга вторая

А вот это странно. Как правило, когда я просыпалась, герцог был уже на ногах, и если не при полном параде, то умыт, причесан и одет хотя бы на нижнюю половину. В крайнем случае — в процессе умывания и одевания! Я давно привыкла к тому, что валяться в постели противоречит его деятельной натуре, и видеть его сейчас таким, здесь, было странно. А если к этому прибавить вчерашнее…

Я протерла глаза, тряхнула головой и села, прижимая одеяло к груди.

— Кьер, что вчера случилось?

Проигнорировав вопрос, он качнулся и припал губами к моей пояснице. Поцелуи двинулись вверх, обжигая, щекоча, вызывая мелкие острые вспышки удовольствия, рассыпающегося мурашками под кожей. Очень хотелось поддаться, но я с усилием отстранилась и завернулась в ткань полностью. Герцог с тяжелым вздохом упал обратно на подушки, прикрыв глаза ладонью.

— Ничего страшного, Эри. Просто мы с его величеством в очередной раз не сошлись во мнении. А не сходиться во мнении с королем — это очень утомительно и нервно.

Не было похоже, будто он врал. Но что-то определенно недоговаривал…

— Я устал. Сорвался, — видя мое недоверие, продолжил разъяснять Кьер. — Как ты заметила, со мной это последнее время бывает куда чаще, чем мне хотелось бы.

В голосе звучала горькая насмешка пополам с недовольством на собственное поведение, и я почему-то почувствовала себя так, будто вместо того чтобы как-то облегчить жизнь любимого (от этого слова, произнесенного даже просто мысленно, на пробу, внутри все екнуло, а сердце забилось быстро и панически) мужчины, только добавляю ему проблем. А думать о том, что я вообще и не должна облегчать, да и в принципе никто, ничего и никому в этой постели не должен — по крайней мере, так предполагалось изначально, — не хотелось.

— И что на этот раз не устроило его величество?

Кьер поморщился.

— Я не хочу об этом сейчас говорить, Эри. Как-нибудь потом.

Порыв ткнуть ему в то, что кое-кто требовал о всех проблемах ему докладывать, я задавила. Ладно, не хочет — как хочет. В конце концов, я вряд ли могу приставить к его светлости охрану или потребовать не ходить во дворец, раз его там обидеть могут!

Я собиралась откинуть одеяло, чтобы направиться в ванную, но Кьер меня перехватил.

— Куда?

— Домой. Ты же сам сказал, что время…

— У тебя еще больше двух часов, — сообщил коварный тип, растолкавший меня, как оказалось, чтобы подло воспользоваться! — У нас. У нас еще больше двух часов.

Спустя два с половиной часа я вошла в отчий дом свежая, сияющая и благоухающая, как того потребовала маменька.

— Эрилин? Ты? — тут же бдительно донеслось из столовой. — Завтракать!

Я улыбнулась, стащила шляпку и пальто и отправилась на умопомрачительный запах свежих булочек с изюмом — по странному стечению обстоятельств в ванную из герцогской постели я перебралась, а вот до столовой добраться уже не успела и теперь была зверски голодна.

Чмокнув в макушку папеньку с газетой, в щеку маменьку в чепце, я взлохматила волосы Грею под возмущенный вопль и, довольная собой, плюхнулась на свободный стул.

— Грация, дорогая, где твоя грация! — Виконтесса закатила глаза.

— Там же, где ее восемнадцать лет, — буркнул себе под нос Грей, пытаясь поправить прическу в отражении металлического бока масленки.

Я пожалела, что булочка слишком вкусная, чтобы кидаться ею во всяких растерявших последний страх офицеров, но от души пнула под столом по начищенному до блеска сапогу, надеясь, что оставила пыльное пятно.

— Грей! Манеры! — строго одернула маменька.

— Она первая начала!

Отец приспустил газете посмотрел на нас поверх нее и очков и снова спрятался за сероватыми листами. Судя по этому короткому взгляду, он как говорил себе лет пятнадцать назад, что однажды дети повзрослеют и в этом доме наконец наступит покой и порядок, так и продолжает твердить, как волшебную мантру.

— Как на работе, Эрилин, все в порядке? — поинтересовался он, закончив чтение, сложив газету и пристроив ее по левую руку от себя, рядом со мной.

— Ну, если не считать того, что маньяк так и разгуливает по улицам Карванона, выискивая новую жертву, можно сказать, все в порядке! — улыбнулась я, и маменька оскорбленно поджала губы — подобную тему для семейной беседы за завтраком она считала вопиюще неподходящей.

— Ясно… — Отец как-то отстраненно кивнул, будто размышляя о чем-то о своем, и задумчиво побарабанил пальцами по бумаге.

Я бросила на газету непроизвольный взгляд. Светская хроника — смерти, помолвки, любимая страница престарелых сплетниц. Против воли я зацепилась за отличающийся от остального витиеватый шрифт в красивой ажурной рамке. Зацепилась. Прочитала. Прочитала еще раз. И почувствовала, что теряю возможность дышать, будто мне враз перетянули корсет.

Герцог Тайринский… и леди… Алиссон Арундел.

Помолвлены.

Вычурные строчки плыли перед глазами, сердце стучало в висках, а вдохнуть так и не получалось.

— Эрилин? Дорогая, с тобой все в порядке?

Я вздрогнула, воздух все-таки ворвался в легкие, кислород ударил в мозг, я очнулась, вскинула взгляд на мать.

— Что?

— Ты как-то резко побледнела. — Виконтесса смотрела на меня одновременно с беспокойством и недовольством. — Такой цвет лица никуда не годится. Ты хорошо покушала, иди-ка вздремни, граф Грайнем и баронесса Голденфайр с дочерью и ее супругом все равно прибудут не раньше чем через три часа.

Сознание уловило только спасительное разрешение сбежать, скрыться, и я послушно поднялась и направилась в свою комнату, чувствуя себя какой-то механической куклой на последних витках завода.

— Милая моя, ну почему вам нужно было устраивать все это именно сегодня! — словно сквозь вату долетел до меня раздраженный голос отца.

Ступеньки поскрипывали под тяжелыми шагами, я цеплялась за полированное дерево перил, будто не по лестнице поднималась, а покоряла горную вершину.

— Чтобы вы знали, дорогой мой виконт, я специально выбрала неделю, когда у Эрилин нет дежурства! Откуда мне было знать, что оно появится? Я столько всего делаю для этой семьи, и хоть бы кто оценил! Сплошная черная неблагодарность и никакого, никакого понимания! Марианна!..

Дверь комнаты закрылась за моей спиной, я провернула ключ в замке и прислонилась к ней затылком, закрывая глаза.

Перед ними тут же встал витиеватый шрифт. Ажурная рамочка. Герцог Тайринский и леди Алиссон Арундел.

Я с силой потерла лицо, отгоняя навязчивое видение, и помассировала виски.

Почему?

Почему он мне не сказал?..

Мысль билась в голове, вытеснив все иные.

Почему?

Сквозь глухое отчаяние и боль в сердце, будто даже физически ощутимую, пробивалась злость.

Как он мог так со мной поступить?