Дарья Снежная - Роли леди Рейвен. Книга вторая

Нет, не заключить помолвку. Видит бог, это больно, но он имел на это право. Но почему он мне не сказал? Не посчитал нужным? Не посчитал важным? Забыл, прости господи?!

Из груди вырвался нервный, истерический смешок.

Я отошла от двери и принялась стаскивать с себя одежду практически так же яростно, как это делал вчера Кьер. И от воспоминания к горлу подкатил ком, а глаза защипало. Часто моргая, я содрала с себя корсет и, оставшись в одном белье, смогла наконец-то вдохнуть.

Только воздуха все равно почему-то не хватало.

Почему? За что со мной — так?

Или он думал, что его помолвка ничего не меняет? Какое дело любовнице до его семейной жизни? Всех перемен — домой водить больше не получится. Ну да ничего, герцог снимет домик, ему не в тягость. А там, глядишь, супруга, может, и возражать-то не будет! Вспомнить вон хоть герцога Дефортширского и его «любовь на троих» сто лет назад. Перееду в особняк, буду жить припеваючи!

Умом я понимала, что это не так. Кьер бы так не поступил. Он уважал меня, с самого начала наших отношений уважал. Я это знала. Но не находила ответа на вопрос «Почему?». И злилась. И нарочно себя накручивала, чтобы злиться. Чтобы мерить шагами комнату и кипеть раздражением, гневом, яростью. Чтобы возненавидеть его.

Чтобы только не думать о том, что минувшая ночь — жаркая, страстная, полная любви и нежности ночь — была последней.

А я даже об этом не знала.

У меня даже это отняли — возможность попрощаться, отпустить, как-то осознать. Что все в последний раз. Поцелуи, шепот, смешинки в черных глазах, вкус вина и горячих губ, низкий голос, от которого по позвоночнику пробегает дрожь, касания, взгляды, улыбки, острое, ослепительное наслаждение, зависимость и осознание собственной маленькой власти. Все в последний раз.

И все теперь отравлено этой несказанностью.

Как я смогу ее пережить? Как я смогу ходить на работу каждый день и натыкаться на него в коридорах? Как?

Господи, Эрилин, что ты наделала?..

Я села на кровать, закрыла лицо руками и беззвучно заплакала.

— Нет, маменька, жонкилевый [3] Цвет нарцисса. — это прошлый век! Королева может себе позволить подобную экстравагантность, но не скромная девушка нашего круга. Все же блондовый [4] Светлый, с золотистым отливом. в этом отношении куда выигрышнее, с ним никогда не ошибешься. А вы как считаете, леди Эрилин?

Звук собственного имени выдернул меня из состояния звенящей пустоты, в котором пребывали мои мысли. Мозг, с малых лет привыкший фиксировать огромное количество ненужной информации, услужливо подсказал, о чем шла речь, и я отозвалась, надеясь, что голос мой звучит не слишком безразлично, что было бы оскорбительно:

— Несомненно, моя дорогая Ребекка, несомненно. Впрочем, я убеждена, что, учитывая ваш безупречный вкус, это мне надо спрашивать вашего мнения, а не вам — моего.

Ребекка Ландерфорт, урожденная Голденфайр, жена почтенного господина Джеральда Ландерфорта, эсквайра, смущенно потупилась, прикрывшись ресницами и признавая за мной в этом вопросе безоговорочную правоту. Разговор продолжился, уже не требуя моего участия, и я вернулась к своей чашке с чаем.

Болела голова.

Я кое-как сумела привести в порядок лицо, хоть и пришлось воспользоваться сначала льдом, потом румянами, но вот боль, сжавшая голову стальным обручем, все не проходила. Впрочем, и вряд ли пройдет, пока над ухом зудят назойливые голоса маменькиной подруги и ее дочери, которых виконтесса пригласила только для того, чтобы создать видимость светского мероприятия, а не охоты на завидного холостяка.

Грайнем сейчас беседовал в стихийно организовавшемся «мужском» углу, куда представители сильного пола сбежали, едва выдержав минимальное время, отведенное для совместного провождения с дамами. К вящему недовольству матушки, я туда даже не смотрела, но, право слово, скажите спасибо, что я вообще способна сейчас изобразить осмысленный взгляд, а не стеклянно пялиться в пустоту.

Все это было ужасно некстати.

Воспользовавшись тем, что дамы сильно увлеклись и окончательно перестали обращать на меня внимание, я поднялась и отошла почти в самый угол салона, к приоткрытому окну. В тонкую щель тянуло мокрой, прелой осенней свежестью, и мне очень хотелось просто закрыть глаза и вдыхать, вдыхать этот запах, до тех пор, пока не закружится голова.

Кажется, я и в самом деле их прикрыла, потому что совершенно не заметила приближения графа и вздрогнула, когда его голос раздался совсем рядом.

— Как вы себя чувствуете, леди Эрилин?

Он выглядел куда лучше, чем в нашу последнюю встречу, но хуже, чем в нашу встречу первую. Под глазами наметились синяки, которые одной бессонной ночью не наживешь, да и взгляд стал каким-то тяжелым. Хотя приветливым нравом душка Грайнем и раньше не отличался. А синяки… даже если граф и решил продолжить великое дело своего верного товарища и утопить жизнь в алкоголе, какое мне до этого дело?

— Прекрасно, — отозвалась я, буквально ощущая на нас пристальное внимание всех присутствующих в комнате. И можно было представить, как вытягиваются у них уши, пытаясь уловить хоть что-то из негромкого разговора. — А вы?

— Не жалуюсь.

— Зачем вы приняли приглашение, Грайнем? Вы же знаете, для чего вас позвала моя матушка. Все знают.

— Мне было неловко ей отказывать. — Граф пожал плечами, и я едва не хохотнула — несколько истерически и совершенно не свойственно леди, но в последний момент все же удержалась.

— Вам? Неловко? Лорд Грайнем, вы не больны, часом?

— Я просто пытаюсь быть вежливым, — в голосе мужчины явственно задребезжало раздражение. — Если вам так угодно, то я планировал отказаться в самый последний момент, то есть сегодня утром, сославшись на нездоровье.

— Этому я охотно верю. И что же заставило вас изменить решение?

— Все читают газеты, я, знаете, не исключение!

Мне захотелось развернуться и уйти. Послав к черту всех присутствующих. Вслух.

— Черт, — вместо меня выругался граф. — Простите. Леди Эрилин, я правда пытаюсь! Так что не могли бы вы прекратить огрызаться и смотреть на меня, как на врага народа. Я пришел вас поддержать!

— Вы? Меня?.. — Заявление повергло меня в такой шок, что даже головная боль немного отступила. А может быть, это свежий воздух. Да, определенно. Свежий воздух.

Граф сначала закатил глаза, потом закрыл их и потер лоб между бровями, будто от мигрени сейчас страдала не только я.

— Послушайте, вы правы, я не любитель развлечений подобного толка, но я подумал, что вам и так сейчас нелегко, чтобы добавлять к ситуации еще тот факт, что потенциальные женихи уже обходят дом виконта Рейвена по широкой дуге, а представители высшего света игнорируют приглашения.