Дарья Снежная - Роли леди Рейвен. Книга вторая

Изобретательница покачала головой, недовольная несовершенством собственного творения.

— Ты сейчас занята делом, которое может перевернуть жизнь миллионов людей, — вполне серьезно проговорила я. — Вот на нем и сосредоточься. А это — подождет. Уже то, что ты смогла дать, для нас очень важно. Только мне нужны копия патента и описание работы артефакта. Я обязана предъявить это начальству как доказательство того, что мы имеем дело с официальной, одобренной сообществом артефакторов магией, а не какой-то нелегальной разработкой.

— Да, конечно, это все наверху. Я сейчас все найду! — И она суетливо метнулась обратно к двери и к лестнице.

Я подобрала со стола часть артефакта и его «сбрую» и последовала за ней с чувством удовлетворения и мыслью, что хоть какой-то свет забрезжил в этом непроглядном тоннеле.

От Джейн я, поразмыслив, поехала сразу домой. В департамент прямо сейчас возвращаться не хотелось до ломоты в суставах. Хотелось побыть одной, и чтобы никто не трогал. Выстроить в голове речь, с которой пойду к Трейту, чтобы представить ему новое криминалистическое «оборудование». И просто как-то прийти в себя, а то я со вчерашнего утра, со всеми событиями, гостями, работой, не имела на это времени. А мне нужно было, очень остро нужно было.

И на мое счастье, дома, кроме Марианны, больше никого не оказалось. Грей — на службе, родители ушли с визитом. Я поднялась к себе, чтобы переодеться в домашнее, и, стягивая блузку, зацепилась взглядом за сверток с артефактом, небрежно брошенный на кровать.

Хм. А не испытать ли мне его в действии?

Раздевшись до пояса, я сделала все, как показывала Джейн, стараясь не задеть раньше времени руну на плечевом ремне. Дощечка, прижатая ремнями, плотно прилегла к коже, причиняя при движении неудобство, и я с сожалением подумала, что по первости и она, и ремни будут наверняка натирать. Да и от корсета с этой вещью придется отказаться, что для леди кошмар и нонсенс… впрочем, если вместе с блузкой носить жакет, под ним, может, будет и не заметно.

Я тряхнула головой, отгоняя мысли об очередных бытовых трудностях леди-криминалиста, и, решительно выдохнув, провела пальцами по ремню на плече.

Перед моим уходом Джейн выставила генератор на полную мощность и предупредила, что самое первое взаимодействие с усилителем особенно на высоких мощностях может быть — она долго подбирала слово и наконец выдавила — шокирующим.

Она была права. Шок — это именно то, что я испытала, когда в нос вдруг ударила дикая какофония ароматов.

Оказалось, что магия пропитывала все вокруг. От наслаивающихся друг на друга запахов тут же закружилась голова, и я, покачнувшись, ухватилась за столбик кровати и медленно опустилась на нее, не уверенная, что могу стоять на ногах.

Вычленить, что относится к чему, удалось далеко не сразу. В одном доме — охранный периметр, в другом — водонагревательная система работает на амулетах, а в третьем живет практикующий маг, и если раньше я это знала только со слов маменьки, то теперь ощутила сполна — практикует!

Но ярче всего сейчас сиял стоящий на туалетном столике шар, выкраденный у профессора. Вместо хрусталя и клубящегося фиолетового тумана в нем, на деревянной подставке сейчас распустился жутковато-прекрасный цветок из переплетения черных кляксообразных линий. Он источал тонкий медовый аромат, от которого почему-то хотелось чихать.

Я и чихнула, а потом шлепнула себя по плечу, дезактивируя усилитель, и внезапно осознала, что меня слегка потряхивает, а все тело покрылось потом.

Такое ощущение, будто я не усилитель восприятия использовала, а накурилась вместе с однокурсниками той подозрительной травы, от которой они потом смеялись неестественным страшным смехом и смотрели в пустоту расширившимися зрачками.

Подрагивающими пальцами я расстегнула ремни и стащила с себя артефакт. Что ж, он более чем работает. Магию, исходящую от артефактов, запечатанные не ощущали, она становилась почти нейтральной, теряя связь с создателем. Да и творения структурников, вроде охранного контура, я бы почувствовала, только практически в него уткнувшись, а не на таком расстоянии, как сейчас.

Отлично. Мне и впрямь будет чем порадовать господина Трейта.

Этим вечером я долго не могла уснуть.

Лежала, зажмурившись, в кровати и чувствовала, как из-под сомкнутых ресниц на подушку текут слезы, которые, как ни отгоняй, не хотели высыхать. Я раз за разом прокручивала в голове все то, что случилось с самого субботнего вечера. И, несмотря на то что мысли об этом причиняли практически физическую боль, отдаваясь молоточками в висках, никак не могла остановиться.

И я призывала себя к порядку, требовала успокоиться и понять, что случилось всего-навсего то, что и должно было случиться. Что я к этому была готова. Что все это и было просто увлечением, жаждой ощутить себя прекрасной и желанной. Ощутила? Ощутила. И чего теперь слезы лить?

Самовнушение работало плохо. Отвратительно работало. И я заснула беспокойно, не заснула даже, задремала, скорее, под неверные видения-воспоминания. Такие яркие, такие… почти как наяву. Прикосновения, поцелуи…

Пальцы огладили кожу, потом ее обожгло дыханием, и шепот над ухом сладкой музыкой: «Эрилин… Эрилин…»

И запах такой знакомый, такой родной, вдыхаешь его и плывешь. Никогда раньше не чувствовала во сне запахи…

— Эрилин, — прозвучало над ухом строже и громче. И ни капельки не страстно.

Я вздрогнула. Окончательно проснулась, резко повернулась и очутилась нос к носу с воплощением моего теперь уже кошмара. Кьер вольготно прикорнул на кровати рядом со мной прямо в одежде (о господи, Эри, скажи спасибо, что не без нее!), хорошо хоть сапоги додумался скинуть.

И хотела бы я утверждать, что возмущенный вопль сдержало мое недюжинное самообладание, но нет — это была прижатая к губам ладонь.

— Тише, Эри, — прошептал герцог, практически сливающийся с ночной темнотой. — Маменьку разбудишь.

Догадавшись по моему взгляду, что аргумент был принят к сведению, руку он опустил.

— Что ты здесь делаешь? — прошипела я, натягивая одеяло на нос. Не то чтобы на меня нахлынуло внезапное и сильно запоздалое смущение — чего нет, того нет! — но от ожившего кошмара захотелось отгородиться.

— Лежу.

Мозг отказывался воспринимать картинку.

Как? Почему? Здесь? Это же мой дом, моя комната! Как?!

Спросонья решительно ничего не соображалось. И помимо совершенно глупого «Как?», я смогла выдать только не менее глупое:

— Ты не имеешь права здесь лежать!

— Почему?

Почему? Нет, серьезно, он сейчас спросил меня — почему?!

Абсурд ситуации зашкаливал. Темнота и ведущийся свистящим шепотом разговор не добавляли ей смысла. Хотелось спрятаться под одеяло и решить, что это все еще сон.