Анатолий Казьмин - Целую, Кощей [СИ]

— Слышал, Михалыч? — повернулся я к деду, сидящему на своей кровати и сосредоточенно чесавшему затылок.

Национальный местный жест, кстати. Никакое дело без него не обходится. Я тоже так уже умею.

— Слышал, внучек, — Михалыч стал запихивать в кошель разбросанные по кровати вещи. — Возвернутьси домой надоть, как бы царь-батюшка не натворил чаво сгоряча.

— Ага, — я вздохнул. — Наших только предупрежу. А Олёну, думаю, брать с собой не будем, да деда?

— Конечно, внучек. Неча ей там делать.

Я связался со своими по конференц-связи. Чудо-булавки Михалыча позволяли сделать такое.

— Мы с Михалычем срочно отбываем домой, — объявил я. — У царя-батюшки проблемы возникли, надо решать.

— Что за проблемы, мсье Теодор?

— Во, блин, в натуре…

— Я могу помочь, Федор Васильевич?

— А проблемы… — я сделал паузу и заорал: — А проблемы из-за вас, слуг моих нерадивых! Почему никто мне не доложил, что участковый к Кощею отправился?!

— Я в натуре хотел…

— Молчать! Прозевали участкового?! Совсем оборзели?! Вы что должны делать?! А что на самом деле делали?! Молчать я сказал!

Начальник я или где? Мне по долгу службы положено нагоняи подчиненным устраивать! Чего это только дед так подозрительно в кулак хихикает?

— Федор Васильевич, — раздался в голове спокойный голос Калымдая, — я с вами полечу. Сейчас подойду к вам на постоялый двор.

— Это… босс… — виновато протянул Аристофан. — Мои бойцы видели в натуре, как участковый с бабкой в ступу садились… Только типа решили мне не говорить. Реально так решили, что менты покататься поехали или там, в деревню за самогоном… Облажались мы, босс в натуре…

— Облажались, Аристофан, — подтвердил я. — Помнишь, о чем мы с тобой разговаривали? Что-то тебе эти разговоры…

— Я понял-понял, босс! — перебил меня Аристофан. — В натуре, босс, последний раз, отвечаю!

— Ладно… Следи тут хорошенько и докладывай сразу если что, понял?

— Понял, босс без базара!

— Машуль, ты за старшую остаешься.

— Не беспокойтесь, мсье Теодор, всё будет в порядке.

— Это… — я немного помялся. — Как там дела, Маш?

— Всё хорошо, мсье Теодор, рыдает, — поняла, о чем я моя умница-вампирша.

Я бы тоже сейчас порыдал, да некогда.

Когда я, дед и Калымдай добрались до полянки, надо бы, кстати, переименовать её в "Аэропорт Лукошкино", Горыныч уже нетерпеливо дожидался нас, переминаясь с лапы на лапу.

— Давайте быстрее, — прорычала правая голова, едва увидев нас. — Кощей там рвёт и мечет. Чуть голову нам не откусил. Левую.

— Ага, — подтвердила тонким голоском левая голова. — Злой, как в тот раз, когда индийскому радже Будапудрамхабхе ларец с алмазами в шахматы продул.

— Грубый ты, Горыныч, — посетовал я, карабкаясь ему на спину. — Даже не поздоровался.

— Ну и здравствуй, Статс-секретарь. Что теперь тебе легче стало? Полетели!

Нервные все какие-то сегодня…

До Лысой горы мы добрались быстро. По пути Горыныч сказал нам, что он совсем не в курсе, что происходит, но во дворце суета, шум, все носятся как угорелые.

Мы опустились на дорогу, упирающуюся в большие ворота, перекрывавшие путь вниз во дворец и только когда я сполз с Горыныча, заметил, что поляна перед дворцом кардинальным образом изменилась. С обеих сторон дороги земля была разделена на ровные участки и на участках этих, сосредоточенно копошилось несколько десятков скелетов, усердно копая грядки. Грядки?! Кощей, что, в наркобизнес решил податься, под коноплю пространство расчищает?

В самом дворце дела обстояли еще хуже. Скелеты, бесы и прочая нечисть носились по коридорам и залам, как Кощеем укушенные. Четверо рыцарей-зомби, личных гвардейцев царя-батюшки, вешали на стену громадный гобелен, на котором прекрасная дева надевала на голову стоящего перед ней на одном колене рыцаря, венок из цветочков. И где это они откопали такой кошмар?

Три полные поварихи Иван Палыча сидели в ворохе разноцветных рулонов ткани и что-то там увлеченно шили, оживленно щебеча.

— Занавесочки, — поклонились они в ответ на мой ошарашенный взгляд.

Какие занавесочки?! Да тут и окон-то отродясь не было!

Логики в происходящем я не видел и это сильно пугало. Например, вдоль одного из коридоров бежала вереница скелетов, тащащих резные стулья. А параллельно им, только в обратную сторону, неслись бесы и тоже со стульями, только немного другой формы.

Открыв от изумления рты и вертя головами во все стороны, мы наконец-то добрались до нашей Канцелярии.

Дизель встречал нас у дверей, радостно подпрыгивая на месте. Я похлопал его по плечу, вручил варежки, специально припасённые для него в Лукошкино и шагнул в кабинет. Бес-пенсионер Долиросентабилус ждал нас посреди кабинета, держа за лапки Тишку да Гришку. Те, завидев Михалыча, вырвались и тут же вскарабкавшись деду на плечи, что-то жалобно заверещали.

— Что тут происходит, Долби? — устало спросил я у ветерана бесовского движения.

— Не ведаю, начальник, — прохрипел бес. — Все как дурмана обожрались, да носятся туды-сюды, туды-сюды, туды-сюды…

Пенсионера, похоже, заело. Не успел я остановить эту старую граммофонную пластинку, как дверь заскрипела, отворившись, может на полметра и в Канцелярию заглянула настороженно озирающаяся голова Кощея.

…туды-сюды, — в последний раз пробормотал Долби и шмыгнул между ног Кощея в коридор.

— Марьянки нет? — шепотом спросила голова.

Мы переглянулись, а царь-батюшка убедившись, что мы тут одни, резво заскочил в Канцелярию, захлопнул дверь, задвинул засов, подпёр дверь стулом и тяжело пыхтя и отдуваясь, поволок к двери наш большой стол.

— Ваше Величество!

Мы кинулись к Кощею и пока я, ухватив его за костлявую руку, оттаскивал от двери, Михалыч с Калымдаем вернули стол на место.

Кощей как в тумане машинально опустился на лавку, взял большой бокал коньяка, предусмотрительно выставленный Михалычем перед ним, покрутил его в пальцах и, вздохнув, медленно опрокинул коньяк в себя. Взгляд из затравленного потихоньку становился просто настороженным, а когда из настороженного он преобразился в откровенно усталый, мы облегченно вздохнули.

— Ваше Величество, — осторожно спросил я. — Что у вас тут происходит? Вы что, из-за зеркала так расстроились?

— Да пёс с ним, зеркалом, Федь, — Кощей пощелкал пальцами и Михалыч снова набулькал ему в бокал. — У меня этих зеркал еще пять штук в кладовке пылятся.

— Царевна?

— Она, — кивнул Кощей и вдруг взревел: — Дура!!!

Но тут же, спохватившись, захлопнул рот костлявой ладонью, а потом, оглядевшись по сторонам, продолжил полушепотом:

— Как есть дура, Федь. И я — дурак. Вот за каким мне потребовалось её сюда тащить, а?

— Не знаю, Ваше Величество, — пожал я плечами. — Наверное, какие-то грандиозные злодейские планы у вас были.