Анатолий Казьмин - Целую, Кощей [СИ]

— А ведь верно, деда, — я подставил кружку под носик самовара. — Престиж свой уроним.

— А давайте мы за царевну выкуп потребуем, Федор Васильевич? — загорелся Калымдай.

— Мешок яблок, а потом его Маше отдадим?

— С мадмуазелью Марселиной, это вы сами разбирайтесь, — засмеялся майор. — А мы можем потребовать и что-нибудь более существенное.

— Мешок золота и фирменную наливку Гороха?

— Дурень ты, Федька, — щелкнул меня по лбу Михалыч. — Меч.

— Сам ты… С мечом я и без царевны знаю как разобраться, есть у меня одна идея.

— Ух, какие тайны у тебя, внучек завелися! Ты давай идеи свои прямо вот сюда на стол перед нами и выкладывай, а мы вместе и обмозгуем. Ить один ум-то хорошо, а три, сам знаешь, небось. Или ты уже не доверяешь соратникам своим?

— Да ну тебя, Михалыч. Ну чего ты тут страсти Мадридского двора разыгрываешь? С участковым просто, когда в монастыре разговаривали, я договорился, что если меч ему в руки попадет, то он мне сообщит о свойствах его волшебных. Если узнает про эти свойства, конечно. А там уже Кощей сам пусть решает, нужен такой меч или нет.

— Вот и все тайны, внучек, — развел руками дед. — А ты тут выкаблучивался, цену себе набивал!

— Если нам ничего в качестве выкупа не надо, — сказал Калымдай, посмеиваясь над нашими переругиваниями с Михалычем, — можно упростить немного жизнь участковому.

— Это как? — оживился я.

— Потребуйте, Федор Васильевич у Гороха голову его разлюбимого участкового за царевну. Тогда участковый точно сам явится для обмена. Только не от себя требуйте, а от Кощея-батюшки.

— А что? — согласился я. — Хорошая мысль. Я сейчас письмо набросаю, а дед к Кощею в кабинет сходит за большой печатью.

— А чаво сам сходить не хочешь, внучек? — заухмылялся дед. — Заодно и с дружком своим Гюнтером поздороваешься да по-братски облобызаешь его. А может и не по-братски, енто уже как у вас там дело пойдет.

— Да иди ты, дед знаешь куда?!

— Знаю, внучек. К Гюнтеру, — и дед, хихикая, вышел из Канцелярии.

Письмо я составил быстро, я уже наловчился. Через Канцелярию много бумаг Кощеевых проходит. Да и сложного там ничего не было. Так мол, и так, Горох-пьянчуга, отдавай мне, разужасному и очень злодеистому, голову участкового своего, а не то — мой меч, да Марьянкина голова с плеч. Жду на закате на Калиновом мосту, с любовью, Кощей. Дата, подпись и дело в шляпе.

Ну не с любовью, конечно, это я пошутил. А Калинов мост — это тут такое почти официальное место встреч всяких противоборствующих сторон. Его все знают. Опять же от Лукошкино недалеко, да и Горыныч сможет поблизости приземлиться. Хотя мы же решили, что Горыныч для перевозки не подойдет. Ну вот, снова проблема.

А вот проблему с мечом мы все же решили. Я даже загордился собой, какую я мысль хорошую за хвост ухватил.

— Дед! — вскочил я на ноги, едва мы только отправили ворона с письмом к Гороху. — А я знаю, кто нам поможет с мечом разобраться!

— Стой, внучек, молчи! Ежели ты знаешь, то и я сейчас попробую догадаться.

— Давай, дед, дерзай, — ухмыльнулся я.

— Бабка милицейская… — задумчиво протянул дед. — Ента могёт. Только нам она точно помогать не будет.

— Не она, дед, — я отхлебнул чай из большой кружки.

— Сам знаю, что не она, — вяло огрызнулся дед. — Горыныча потиранить? Он вечно в чужедальных краях шляетси, может и слыхал что… Да нет, он больше думает, как бы пузо своё ненасытное набить…

— Может быть — мадмуазель Марселина? — подключился и Калымдай. — Она вполне могла в старинных рукописях европейских что-нибудь прочитать…

— Не, майор, — дед подпихнул ко мне ватрушку. — Машке делать больше нечего, как в старых бумагах копаться? У неё одни амуры в голове.

— Сам Горох должен знать! — Калымдай перехватил у меня ватрушку и лихо располовинил её выхваченным из-за сапога ножом.

— Знал бы, так давно уже участковому сказал, — парировал дед.

— Сдавайтесь, — прочавкал я, спешно жуя ватрушку. С этими отгадчиками и голодным легко остаться.

Дед скрутил кукиш, Калымдай покачал головой, а бесенята вытащили у него из-под руки половину ватрушки и утащили под стол.

— Ну не Кощей, понятно, — Калымдай заглянул под стол и вздохнул.

— Ха! — вскочил дед и наставил на меня палец. — Лиховид!

— Так не интересно, — надулся я, — ты же уже мысли мои читаешь.

— Звали штоль? — показалась из стены голова древнего колдуна.

— Подслушивал опять? — прищурился дед.

— Да больно надо было, — проворчал колдун, вылезая полностью из стены и зависая под потолком. — А девка моя где?

— Какая девка? — не понял я сразу. — Олёна? А она, Лиховид Ростиславович на ужасно важном и опасном задании сейчас.

— Смотри! — погрозил пальцем колдун — Загубишь мне девку — прокляну!

— Лиховид, слыш-ка, — коварно протянул Михалыч. — Мне тут внучек не верит, что ты про все чудеса на свете знаешь. Я ему и так и сяк мол, Лиховид у нас — знатный колдун, всё знать должон, а он не верит и всё тут.

— Нет ну почему же, — подключился и я. — Верю, конечно, только всё равно сомневаюсь. Всяких штучек колдовских на свете видимо-невидимо, просто невозможно всё помнить. Да еще и в таком почтенном возрасте. Вам сколько лет-то Лиховид Ростиславович?

Колдун запыхтел, зафыркал:

— Молод ты ишо мне такое говорить! Много я помню, а что не помню, так на то книга есть колдовская!

— Ой, да ладно, — засмеялся я. — Да никакой книги не хватит всё на свете описать! Или у вас книга с Эйфелеву башню? Как вы её читаете тогда?

— Как надоть, так и читаю! — огрызнулся Лиховид. — А тебе, неучу малолетнему, про то и знать не надо.

— Ну да, ну да, конечно, — продолжал смеяться я. — Я тоже могу сказать, что у меня книга есть, в которой все-все чудеса на свете рассказаны. Захочешь, эдак ну, например про меч-кладенец всё вызнать, откроешь книжечку и читаешь! Смешно, дедушка Лиховид! Это вы смешно рассказали и в цирк ходить не надо.

— Ах, ты!.. — возопил Лиховид и добавил еще несколько слов, совершенно мне не известных, но по смыслу вполне понятных.

— Слышь, Ростиславыч, — добил его дед. — Ты не напрягайся, а то лопнешь. Ну, загнул маленько, с нами, стариками такое бывает. Неча тут стыдиться.

— Ах так?! — заорал старый колдун, смешно тряся длинной бородой. — Стойте здесь, неверы малахольные, я молнией обернуся и увидите у меня тогда!

Он втянулся в стену, а мы дружно переглянулись и хихикнули.

Вернулся Лиховид Ростиславович и правда, быстро. В руках он держал огромный, знакомый мне уже по восстановлению Дизеля призрачный фолиант и гневно потрясал им в воздухе.

— Вот! — продолжал надрываться он. — Видали?! Вот то-то же!

— Ну, книга, — зевнул я. — Мало ли на свете книг? Может у вас там анекдоты фривольные времён Римской империи или вообще — сказки для детей детсадовского возраста.