Аделаида Веммер - Сбежавшая принцесса: чувства за гранью [СИ]

— Тогда я решила, что буду охотиться на нечисть. Охрана у Аллии — отвратительнейшая. Так что все пришлось делать самой. Я взяла заклятья из той книги, что ты дал. Помнишь? И выучить велел.

— И как подействовало? — вдруг живо интересуется Нарлитар.

И я даже узнаю знакомый блеск в глазах мага.

— Своеобразно, — отвечаю я. — Как световые шарики, маленькие, но губительные. Почему ты спрашиваешь?

— Ну, — тянет мужчина, — это был эксперимент. Я сознательно не указывал направленность и принцип действия тамошних заклятий. Хотел проверить границы твоих способностей. В том числе и творческих.

— Это запрещено! Эксперименты над людьми запрещены!

— Ты была моей ученицей. Имел право, — Нарлитар пожимает плечами. — Итак, ты расправилась с вампирами. Что дальше?

— Дальше дай мне вон тот кусочек курицы. И еще можно картофелинку…

— Какая наглая, — улыбается он.

Но дает лакомство.

— Дальше приехала подмога, и мы успешно пересекли границу, вот и все.

— Откуда кольцо в губе?

— Я не хочу отвечать на этот вопрос.

И, смущенная собственным холодным тоном, добавляю:

— Пожалуйста, Нарлитар. Не надо.

Он кивает и…я получаю еще вкусняшку! В качестве моральной компенсации, наверное.

— Ты отправилась к Лэртину?

— Нет, конечно. Тот эпизод с упырями подсказал мне, в каком направлении нужно двигаться. Я сбежала от одного учителя, чтобы попасть к другому. Я неделю проторчала в придорожном трактире, выясняя, где найти колдуна поматерее, чтобы к нему на обучение напроситься. Я хотела быть охотницей на нечисть. Думала, до зимы разберусь с этим, жилье найду. А так получилось, что колдун сам нашел меня. Кто-то ему принес на хвосте, что девка ищет учителя.

— И? Он взял тебя?

— Дай запить, а? Я, кажется, уже объелась.

С трудом достаю руку из-под одеяла и беру бокал с вином. Приятная сладкая жидкость на вкус явно не принадлежит к категории дешевого вина. Мне стоило помнить, что Нарлитар берет только лучшее.

— Сначала он проверил меня. Заставил расправиться с умертвием, заботливо поднятым им же. И, когда я справилась, сказал, что будет меня учить. Я провела у него два года, жила в его доме и училась. Как выяснилось впоследствии, ему нужна была не только ученица.

Я замечаю многозначительный взгляд Нарлитара, понимаю, о чем тот подумал и начинаю смеяться. Вспоминая моего учителя, едва ползавшего по дому и державшемуся лишь за счет того, что надо было обучить меня…

— Да нет, ты не о том подумал. Он хотел передать мне силу, она у него наследная была. А детей не было, вот он и выбрал ученицу.

Я вижу, как в глазах Нарлитара загорается удивление. Еще бы: если минут пять назад я явственно видела, что он не прочь меня раздеть, то теперь мой бывший учитель не прочь изучить меня, как мышку под опытом. Наследная сила — штука редкая, передается через прикосновение в момент смерти учителя…

— Подойди, девочка, — учитель уже шептал. — Подойди, Ани.

Я села на пол, около его кровати. Хотелось плакать, но маг бы такое не одобрил. Он часто мне говорил, что его время на исходе и к этому стоит относиться философски. Он был единственным, кто любил меня. За последние два года я так привыкла к его ласке, что и не представляла, как снова останусь одна.

— Ручку-то дай, — улыбнулся старик. — Давай, Ванесса.

Я отшатываюсь, но потом успокаиваюсь. Конечно, он знал…как мог не понять, кто я? И как мог не прочесть все, что так явственно читалось в моих глазах?

Его пальцы очень холодные, но держат мою ладонь уверенно.

— Борись, девочка. Иди и борись.

— С кем?

Мне казалось, он знал о сумке, спрятанной в коридоре. Как только учитель умрет, я собиралась уйти раз и навсегда, уже самостоятельно ступая по жизни. Теперь уверенно.

— Со всем, что мешает тебе быть счастливой. Борись, люби, да живи уже, наконец. Тебе больше не нужен учитель, ты и сама можешь учить.

— У меня душа болит, — я все-таки всхлипнула. — Я не могу от этого избавиться.

— А никто и не говорит, что это просто, — вздохнул старик. — Сама потом поймешь, что делать, дорогая. Ты посиди со мной, пока я не умру, ты мне как внучка.

— Спасибо вам за все, — прошептала я.

Он прикрыл глаза и вспышка ослепила меня. На миг, на краткий и полный ужаса миг, я потеряла сознание. А когда пришла в себя, увидела, как от моих рук исходит темное сияние. Я не разревелась у его постели, встала, понимая, что силу мне дали не просто так. И уже к середине ночи была в лесу.

Вытираю слезы, подавив воспоминания. Нарлитар забирает бокал, отставляет в сторону тарелку с едой.

— Давай снимем, время уже.

Спину овевает холодом. И сильнее чувствуется боль. Ох и синяков останется… Раз за разом я кривлюсь, терпя боль от снятия банок.

— Крови немного даже, — удивляется Нарлитар.

Обязательно мне об этом сообщать?

— Погоди, я мазью намажу, чтобы заразу не занесла.

Я снова чувствую прикосновение теплых рук к спине, и теперь они приносят облегчение. Хочется уснуть под эти прикосновения, настолько легче становится. А потом…потом я чувствую осторожный, почти невесомый поцелуй между лопаток и замираю. Даже дышать перестаю.

Все-таки тихо хныкаю, что приводит еще к одному поцелую и слабости, совершенно лишающей меня всего. Кажется, что если он не перестанет это делать, я просто сдамся и позволю делать с собой все, что он захочет. А потом снова — утром проснусь…

— Нет!

Вырываюсь так отчаянно, что роняю бокалы с вином, прижимаю к груди подушку и отстраняюсь к стене, чувствуя спиной холод. Смотреть на него страшно. И стыдно. Вроде как: что ужасного в том, чтобы поцеловать бывшую ученицу, которая болеет? Это я хорошо понимаю. Но еще понимаю и то, что если он сейчас попробует меня убедить в том, что не хотел ничего плохого, или, того хуже, попробует успокоить, я закачу истерику. И вряд ли она будет зависеть от моего разума.

Но Нарлитар почему-то не касается меня. Просто берет со стола тарелку, попутно убирая с пола осколки и вино взмахом руки, садится рядом и дает кусочек мяса, от которого исходит жар. Подогрел. Тяжело вздыхаю и беру кусочек, уже рукой. Чувствую сожаление об упущенном моменте и потерянной атмосфере. И понимаю, что сама все испортила. Вряд ли он решился бы на что-то, кроме поцелуя. Только сейчас думается, что учитель, говоривший что во всех бедах виновата я сама, был чертовски прав.

— У тебя жар, кажется, — говорит Нарлитар. — Давай, лекарство какое-нибудь выпьем?

— Пройдет, — говорю я, стараясь на него не смотреть. — Я лучше спать буду. Извини.

— Ани, ты ведь позовешь меня, если тебе станет плохо?

— Да, — я чувствую себя совершенно разбитой.

Теперь, ко всем чувствам, убивавшим меня ранее, добавилось чувство стыда. Истеричка.