Принцесса Штальхаммер - Кудель кровавого льна

Аврора, прячась за фыркающими и вскидывающими землю копытами лошадьми, увидела своего старого знакомого — низкорослика, выпрыгнувшего из окна с выбитыми рамами. Его плащ был разодран в клочья и свешивался до земли карикатурными бесформенными кусками, а конопляная рубаха заляпана влажными пятнами, яблочной кожурой и шелухой от семечек. Шарф и сапоги коротыш безвозвратно утерял в общем хаосе, но, судя по всему, он был рад, что вообще выкарабкался без единой сломанной кости и выбитого зуба. Приземлившись на живот, карлик вскочил и что есть духу прыснул в тёмный переулок между ресторацией и домом модистки. Девочка — за ним. Какой бы экстремальной ситуация ни казалась, юная чародейка не желала упускать полурослика, не проучив его как следует и не узнав о месте приобретения чешуйчатого плаща. За свою наставницу она ничуть не беспокоилась.

А зря.

Карлик, постоянно оглядываясь назад, петлял в закоулках, воняющих помоями и заваленных различным мусором. Аврора, придерживая развевающиеся полы свободного платья, старалась не отставать. Их шаги гулким эхом отдавали в тесных застенках, сбитое дыхание напоминало пыхтение паровоза. В голове девочки крутились формулы двух заклинаний — Nymua’Oieny и Gottaqua. С помощью них она намеревалась поймать прыткого коротышку и выбить из него информацию.

Орудие возмездия. Я — орудие возмездия.

«Nymua’Oienyr» — жгучее пламя, формула третьего круга огненной стихии, основное атакующее заклинание для пироманта любого уровня. Позволяет преобразовывать психомагическую энергию в сгусток высокотемпературной плазмы любого объёма для самых разных нужд. Именно Nymua’Oienyr спас Аврору от насильника, превратив того в горку пепла и чёрных трухлявых костей. Тогда заклинание девочка составила кустарным, «дедовским» способом, по памяти прокричав слышанную от других жрецов и чародеев формулу. И, что самое интересное, она сработала, хотя до этого у девочки ничего не выходило, сколько бы она ни драла глотку: видимо, Сила, дремлющая в ней, всполошилась, когда почувствовала нависшую над ней опасность. Сейчас же Аврора полностью овладела всеми производными Nymua’Oienyr и могла добывать огонь для самых разных нужд в стольких количествах, в скольких желала.

«Gottaqua» — атрофический паралич. Заклинание, способное парализовать работу нервной системы жертвы и превратить её в тряпичную куклу в руках коварного чародея. Формула куда более сложная, нежели Nymua’Oienyr, да и область применения заклинания весьма узка, однако Gottaqua является одним из первых заклинаний, которое начинающие маги и магички выучивают под строгим надзором преподавателей во многих учебных заведениях Сикца — от низших духовных семинарий до имперских столичных университетов. Паралич способен нейтрализовать даже взрослого минотавра, если у чародея хватит Силы и психомагической энергии на его сотворение. Результат при удачливом раскладе превосходит даже самые оптимистичные ожидания: недюжинная мышечная масса быколюдов превращается в гору вяленого мяса, а стальные суставы в тонкие ивовые прутья. Не владеющая своими членами жертва оказывается полностью парализована и недееспособна, при непроизвольном падении может легко сломать различные кости или вывихнуть суставы. Словом, Gottaqua является одновременно и самым излюбленным, и самым ненавидимым чародеями заклинанием, ведь для их природы паралич означал серьёзный удар по нервной системе, отвечающей за сдерживание магического потенциала. Нередко незащищённые оберегами волшебники, парализованные своими коллегами Gottaqua, погибали от разжижения головного или спинного мозга, сопровождаемого взрывом и выплёскиванием Силы. Как правило, после такого от кудесника и его незадачливого противника оставались лишь ботинки с останками оплавленных ступней. В среде многих магов существовало негласное табу — никогда и ни при каких обстоятельствах не использовать Gottaqua супротив своих коллег по чародейскому цеху, какими бы вескими ни были на то причины.

Низкорослик увидел, что его преследуют. Не мог не увидеть. В чём коротышей нельзя было упрекнуть, так это в их дьявольской выносливости и удивительной прыткости. Убегающий от Авроры карлик выскочил из переулка, как ошпаренный, и понёсся по многолюдной улице, с разбегу перепрыгивая лужи, клетки с курами, разложенные лотки, на четвереньках пробегал под брюхами лошадей и днищами повозок, ловко обходил бондарей, катящих бочки. Пятки его сверкали с ужасающей частотой, и если бы одна из торговок не стеганула половинчика живым угрём за то, что тот всё же опрокинул её бочку с сельдью, Аврора точно бы упустила его. Её саму кто-то от души ударил арапником по спине, но боль, по крайней мере, была не такой невыносимой, чтобы останавливаться и приниматься охать и ахать. Беглец же кувырками покатился по брусчатке, залитой пластом из грязи и навоза, вскочил и, подпрыгивая на одной ноге, ринулся в зияющую слева теснину между двумя амбарами с гонтовыми крышами. Аврора, перепрыгнув бочку и селёдки, искрящиеся в лучах солнца серебристыми чешуйками, шмыгнула в проулок.

На секунды облупившиеся, исписанные углём и мелом каменные стены амбаров, металлические стволы паровых труб и клапаны, покрытые капельками конденсата, озарились ядовито-зелёными розблесками. Испуганные крысы запищали, прыснули во все стороны. Магический разряд попал прямо в крестец беглеца, когда он намеревался перепрыгнуть очередной разломанный деревянный ящик с остатками названия какой-то торговой компании. Карлик, вскрикнув, упал на землю и кубарем покатился вперёд, пока не ударился о пустую бочку. Его и без того кривые ноги оказались вывихнуты неестественным образом, руки разведены в стороны, а сам он вдруг с ужасом почувствовал, что не ощущает тела ниже подбородка.

— Проклятье! — выругался он, злобно смотря на медленно приближающуюся Аврору, старательно обходящую лужи и завалы отходов. — Это опять ты, шалава!

Девочка, прихрамывая и держась за разрываемый болью правый бок, подошла ближе и присела перед карликом на колени. Дышала она тяжело и прерывисто, жадно ловя ртом скопившуюся в переулке вонь. Прошло не менее минуты, прежде чем она восстановила дыхание и перестала ощущать боль в мышцах и печени. Голубые глаза её неотрывно следили за низкоросликом, который валялся на спине в груде обглоданных собаками и крысами говяжьих и свиных костей и издавал нечленораздельные звуки посиневшими губами.

— Где ты нашёл плащ, падла? Отвечай немедленно! — Аврорины пальцы щёлкнули, и на их кончиках заиграли яркие струйки пламени, угрожая перекинуться на заляпанную одежду карлика. — Иначе заживо спалю! Ты думаешь, я шучу, да? Это магическое пламя, вмиг тебя сожрёт, пикнуть не успеешь!