Сергей Куц - Вор и убийца

Упырь не двигался, словно застыл, только легкий сквозняк теребил платьице. Вид раздетой девочки в зимнем лесу наполнял сердце жалостью. Вместе с состраданием тучного инквизитора охватило безумие. Обнаружив еще двоих с оружием наперевес, он попятился спиной к упырю, повторяя одну и ту же фразу:

— Это же ребенок! Это же ребенок!..

— Иди сюда!

Я шагнул следом, но толстяк, спотыкаясь, быстрее двинулся назад. Он сейчас упадет!

— Стойте! — еле устояв на ногах, закричал обезумевший инквизитор, как только Тейвил и Брендон последовали за нами.

— Отец Самюэль! — заговорил я. — Подождите! Вы…

— Замолчите! — снова закричал толстяк. — Это же ребенок!..

После каждого моего шага он делал два, все время увеличивая дистанцию между нами. Я замер, чтобы инквизитор остановился, и хранитель библиотеки прекратил пятиться. Он шумно и тяжело дышал. Толстяк постоянно переводил взгляд то на меня, то на барона и Брендона. Они также остановились в нескольких шагах позади. Мертвая девочка медленно клонила голову на другой бок. До нее, по-прежнему отгороженной от меня тучным монахом, уже оставалось менее десяти шагов.

Чего же Велдон как воды в рот набрал? Я выругался про себя. Толстяк сделал еще шаг назад, а мертвая девочка с какой-то звериной грацией встала на четвереньки.

— Да оглянись ты! — не выдержал я.

— Отец Самюэль! Окститесь! Вспомните Господа нашего! — воскликнул Томас Велдон.

Он начал действовать, но слишком поздно. Едва тучный монах отступил еще на шаг, нечисть кошачьими прыжками понеслась к нему. Два аркебузных выстрела грянули одновременно, и оба прогремели в пустоту. Упырь вскочил на плечо отца Самюэля и, с видимой легкостью оторвав инквизитору голову, запустил ею в двух других церковников. Зарычав, тварь прыгнула ко мне. Тучное тело отца Самюэля грузно рухнуло наземь, залив снег темной кровью, хлещущей из разорванной шеи.

Тварь стояла в четырех или пяти футах от меня. Ее тонкие губы дрогнули в улыбке, маленькая ручонка сдвинула челку, и я увидел глаза — два почерневших белка без зрачков. В них смерть и мой страх!

— Получи! — сорвалось с уст вместе с выстрелом. Я тут же разрядил второй пистоль и, отбросив ставшие бесполезными железяки, потянулся ко второй паре пистолей.

Я попал дважды. Обе пули угодили точно в грудь упыря. После первого выстрела нечисть качнулась и широко расставила руки, а второй отбросил тварь на десять футов назад.

— Иди сюда! — Она поднялась и опять улыбнулась. Челка заслонила черные глаза.

Перешагнув через труп инквизитора, я выстрелил. Попал! Как и мгновение назад, пуля отбросила тварь на несколько шагов, только она снова поднялась. Платье на груди превратилось в лохмотья, но каких-либо повреждений на тельце нечисти не было.

— Иди сюда!

Обнажив шпагу, я выстрелил. Четвертая пуля угодила в снег рядом с маленьким вампиром. Зашипев, упырь оттолкнулся от земли и стрелой полетел ко мне. Я отпрыгнул и покатился, ожидая после каждого удара сердца, что в меня вопьются острые клыки. Дважды громыхнуло, послышалась ругань Тейвила. Он разрядил свои пистоли и, очевидно, снова промахнулся.

Вскочив на ноги, взмахнул шпагой перед собой, однако твари рядом не оказалось. Нежить вцепилась когтями в ствол невысокого дерева в паре десятков футов от меня. Неестественно вывернув шею, упырь наблюдал, как барон и двое головорезов Велдона осторожно приближаются к молодому дубу. Барон и Брендон с оголенными клинками, а Джон с арбалетом в руках. Два церковника склонились над ящичком с реликвией.

— Шире идем, — раздался голос Тейвила, пока еще сохранявшего самообладание. — Расступитесь!

Отбросив ненужный более пистоль и выхватив кинжал, я поспешил к ним. Страх притупился, уступив место боевому азарту. Сумасшествие! Вампира обычной сталью не прикончить и даже не остановить! Вся надежда на церковников и их реликвию! Я, как никогда раньше, жаждал услышать их молитву, но инквизиторы молчали.

Мы широким полукругом подступили к дереву, на котором сидел упырь. Брендон, Тейвил, Джон и я. Нечисть зашипела вновь, арбалет щелкнул, и короткая толстая стрела пригвоздила нежить к стволу.

— Отец Томас! — позвал драгун. — Мы…

Договорить Ричард не успел. Упырь выдернул стрелу, кинул ее под ноги барона и, оттолкнувшись от дуба, одним прыжком метнулся к Джону. Сбив бедолагу с ног, нечисть с утробным рычанием вгрызлась ему в горло. Джон упал на снег, он еще дергался, но уже был не жилец.

— Проклятье! — Я попятился. Внутри все кричало, что надо уносить отсюда ноги.

Упырь как будто забыл о нас. Маленькая тварь вцепилась в жертву. Прикрытая тонкой тканью спина открылась для моего удара, но я медлил, не решаясь подойти к нечисти.

Брендон отчаянно осенял себя знамением. Тейвил набрал полную ладонь снега и размазал его по лицу. Преодолевая себя, барон сделал шаг вперед, потом еще один, он буквально заставлял себя идти. Страх снова овладел нами. Из оцепенения вывел Велдон.

— Прижмите дьявольское отродье к земле! Не дайте ей двигаться! — В голосе инквизитора звучала сила. Он встал между мной и Тейвилом. Томас Велдон держал высоко над головой частицу Святого Креста.

Старый отец Криг, ступавший рядом с ним, белый, как собственная седина, нес в дрожащих руках какую-то флягу.

— Ну же! — закричал Велдон, когда тварь подняла голову и посмотрела на него. Отец Томас и Тейвил стояли за растерзанным Джоном. В это мгновение упырь не мог меня видеть.

Не сводя глаз с мертвой девочки, я прыгнул к вампиру, что было сил вогнал шпагу в его спину и отскочил на несколько шагов. Сталь вошла по эфес, пронзила упыря, мертвого Джона и воткнулась в стылую землю. Теперь почерневшие глаза терзали взглядом меня. Маленькая ручка потянулась к клинку. Наш металл упырю нипочем.

— Барон! — заревел Велдон.

Ричард Тейвил понял, что от него нужно. Его палаш также глубоко воткнулся в спину нечисти.

— Изыди! Заклинаю тебя именами Бога Отца и Бога Сына! — снова зазвучал сильный голос Велдона. Инквизиторы нависли над нежитью. Отец Томас держал реликвию над упырем и читал экзорцизмы, а старик лил из посеребренной фляги тонкую струйку вина. Так, чтобы темная жидкость падала на обломок Священного Креста и капала на нежить. — Изгоняю тебя, дух нечистый, сила сатанинская, именем Бога Отца! Именем Бога Сына! Повелевает тебе Бог не сметь более обманывать род человеческий, церковь Божию, преследовать, отторгать и развеивать, как пшеницу, избранных Божиих…

Мертвая девочка истошно завопила, жутко, не по-человечески. Она извивалась на теле своей жертвы, вертела головой и скребла когтями окровавленный снег. Но теперь ее руки не могли дотянуться до двух клинков.

— Руби! — хрипло закричал старик. — Руби голову!