Марина Бишоп - По воле тирана

Лисица заправила край платья за пояс и спрыгнула в воду. Теперь она доходила до щиколоток. На секунду всё тело свело от холода, и принцесса с ужасом осознала, что ей не выкарабкаться из ловушки.

Поток, хлынувший внутрь, отбросил ее на груду из мебели, совпав с переворотом. Удар был силен, так что из легких выбило весь воздух. Она судорожно раскрыла рот. Великая Лантана, укажи мне путь в твой сад, взмолилась Лисица. Перед зажмуренными глазами промелькнула огромная тень смерти. Принцесса вскинула руки, и вода поглотила ее. Она захлебнулась.

Ролл ловко выпрыгнул из воды, словно отталкиваясь от земли, и одним движением закинул неподвижную ношу на широкую спину протавра.

- Держи крепче, хоть какая-та польза от вас! - проворчал Роланд.

- Она не дышит, - осторожно промямлил один из братьев, сидящий на протавре, вцепившись в удила, чтобы успокоить Рута.

- Я не слепой, - огрызнулся воин и вновь нырнул.

Не прошло и несколько мгновений, его голова снова показалась на поверхности, и он оседлал Рута.

- Где Хоут?

Юный фарлал пальцем указал в сторону скалы, там отряд соколов во главе с их командиром наблюдал за происходящим.

- Рован, плыви к нему, и скажи, чтобы ставили лагерь в лесах. А ты, сопляк, - он указал на Варена - ныряй и проверь хорошенько тонущего кита.

Злой, как стая голодных рыб, он окунул принцессу в воду и сильно надавил чуть выше лопаток, тут же откинув голову шалфейи назад, позволив сделать первый вдох. Он поднял ее за плечи и усадил перед собой на протавра, пока спазмы кашля изводили ее, согнув пополам. Ролл наблюдал, как корчится перед ним причина его раздражения. В сотый раз задавая себе вопрос, на которого ответа не существовало, он лишь горел желанием разделаться с ней немедленно. Во всем виноваты она и десять тысяч раз проклятый предсказатель. Они втянули его в игру: одна телом, а второй словом.

- Вперед, Рут, без ныряний в этот раз, беглянка не умеет дышать под водой. Протавр как будто понял речь хозяина и, фыркнув, оттолкнулся от забулькавшей воды, куда только что нырнул один из близнецов. Он разглядел обломки кошара. Если бы соколы вовремя подняли кита на поверхность, не потребовалось бы напомнить о договоренности подобным образом. Из-за их забывчивости он лишился главного корабля. Он еле удержал натянутую до предела тетиву ярости, сжав руку до хруста в кулак, еще крепче зажимая поводья. С каким восторгом он проделал бы то же самое с головой пленницы. Во всем виновата болтающаяся на шее Рута, словно тряпка, огненноволосая шалфейя, которую вывесили снаружи на просыхание. Двенадцать сундуков с рубинами за то, что раньше бы он разрубил мечом, не задумываясь - ненавистную шалфейю-аристократку. Двенадцать и разбитый кошар!

Длинный розовый нос протавра, успокаивая, ткнул воина в плечо. Рут всегда поражал способностью распознавать настроение хозяина, и порой принимая самовольные решения.

Ролл потрепал высокий меховой хохолок на затылке животного, оценив заботу.

- Я прикажу вычесать тебя после купания.

Фыркнув в очередной раз, протавр с невероятной грацией заскользил по соленой глади, быстро нагнав прибрежные гребешки волн.

Лисица сначала подумала, что умерла, и великан явился за ней, чтобы отправить прямиком под землю, что, по ее мнению, было бы вполне заслужено. Ненавидеть супруга и желать ему смерти - страшнее только грех самоубийства, где сам Кутаро решает судьбу удавленника. Выжигая горло, соленые капли растворились во рту, оставив после себя горький привкус. Ей стало еще хуже от плавных покачиваний. Колебания под ней сводили с ума, раздражая переполненный водой желудок. Ухватившись за что-то мягкое, она склонилась над водой, заставляя себя разомкнуть губы. Все равно. На все наплевать. Какая разница, как она дышит, и зачем опять прислужник Нуроса приходит на помощь. Ненужная помощь. Как же плохо - нет больше сил, каждая клеточка ее тела дрожит от безразличия. Ее вырвало. Опять и опять.

Ролл громко выругался, движимый желанием окунуть ее голову, откуда только что вынул. Он выпрямил Лисицу и прижал к себе, позволив отдышаться. Чем дольше она лежит, тем больше спазмы будут издеваться над ней. Ну и какое ему дело до ее мучений? Просто не хотелось бы, чтобы она изливала свою ядовитую желчь на шкуру Рута.

Все вновь пошло по кругу - потерянное время, разбитый кошар, двенадцать сундуков и ... хрупкие изгибы стана, зеленые, как у самой Маравы, глаза в обрамлении жгучих локонов, ничуть не потускневших от застывшей в них боли. Красный изумруд - самый редкий камень его владений, вот уже не добываемый много зим. Он отогнал непрошенные картины, дабы они каким-либо образом не рассказали шалфейе о его внутренней агонии. К чему он сравнивает драгоценный камень с вековым врагом? Он беззвучно застонал, кому он лжет и для чего подкрепляется фантомной ненавистью к пленнице.

Ролл ощутил, как шалфейя обмякла, потом опять напряглась и скосила голову на бок, оросив фарлала самым страшным проклятьем. Он не обратил внимания на глаз, сверкнувший между спутанных прядей. Воин ухмыльнулся, живо воображая, какой силы вихрь поднялся в маленьком сердечке, и только усилил неосторожное объятие. Верхняя часть его лица была закрыта шлемом, заостренный наносник повторил форму жутких клыков, оголившихся при толчке ее ступни во внутреннюю часть его бедра. Несомненно, она сделала это нарочно.

Он подстегнул Рута коленями, направляя к песчаному пляжу, вдруг почувствовав легкий дискомфорт. В море не водились летучие рыбы, но тупое жжением явно походило на...

- Мерзавка, - коротко бросил Ролл и выдернул руку из зубов шалфейи. На коже проступил ровный белесый овал от укуса. Вот уж чего не ожидал от нее. Но, как ни странно, поступок позабавил его, все же пришлось пригнуть ее ниже и не допустить очередного нападения.

- Такую не прокусить, - прошипела шалфейя на его языке, успешно преодолев позывы к тошноте.

- Повторишь и до берега будешь добираться вплавь, - предупредил Ролл, не скрывая зловещей улыбки. - Вниз головой.

Лисица благоразумно промолчала. С опозданием Лантана услышала мольбы страждущей принцессы, Богиня, наверняка, приняла скоропалительное решение, не побрезговав воспользоваться силами язычников, заверила себя шалфейя.

Она запустила пальцы в мягкую шерсть протавра, удерживая равновесие. Было ужасно неудобно полулежать на нем, расставив ноги в разные стороны, когда в какой-то ступне от нее восседало материализовавшееся воплощение Нуроса. К растерянности и тошноте прибавился озноб. Она поняла, что вовсе не движения протавра приводят ее в состояние безнадежности и безразличия, а собственная попытка держать зубы стиснутыми и тем самым заглушить бесконтрольное сокращение мышц. Как же холодно... Принцесса теснее прильнула к животному, в поисках заветного тепла.