Евгений Абрамович - Медианн №2, 2019

Вместе с семенем мужа Тамаре передались его здоровье и долголетие. Она уже не помнила точно, сколько лет жила на свете. Забывала имена рожденных ею детей и соседей, предсказывала будущее и давала советы. С годами она стала еще толще и неповоротливее, огромная туша с трудом помещалась на скрипучей кровати в отдельной комнате, а короткие ноги уставали даже от недолгой ходьбы. С годами появилась одышка, проблемы с сердцем и рассудком. Все чаще Тамара заговаривалась и мучилась головными болями. Знахарки отпаивали ее настойками из трав, тины и водорослей. Варили лекарства по рецептам древних людей, принесенным добытчиками из мертвых городов. Со временем зелья и заговоры перестали помогать. Тамара чувствовала, что жизнь все еще держится в ней только от любви Лягушачьего Бога. Но ее тревожили дурные мысли. Почему Всемогущий не предупредил о грядущей опасности? Почему не послал ей, Тамаре, знаков и вещих сновидений? Почему не рассказал, что добытчики вместе с семьями присягнули Длинноногому? Почему, в конце концов, выбрал вещателем не ее, а несмышленую девочку?

Тамара, кряхтя, ворочалась в постели с боку на бок. Мочевой пузырь чуть ли не лопался, но она терпела, не хотелось вставать и тащить тяжелое оплывшее тело по темным коридорам через весь дом. Наконец, сдалась, с трудом встала. Оправила безразмерную ночнушку, сунула ноги в стоптанные тапки, двинулась в сторону отхожего места. Проходя мимо комнаты мужа, услышала из-за двери приглушенные звуки. Смех и стоны удовольствия. Тамара улыбнулась. Сама она уже не искала близости, с возрастом ее лоно высохло и зачерствело. Но сейчас она порадовалась, что Михась все еще силен по мужской части. Видимо, зашла к нему на часок одна из жен. Ленка, скорее всего, самая молоденькая, вертлявая и смешливая, стройная, как березка. Ох, и горело у девки между ног! Через ночь прыгала она в постель к мужу. Тамара любила других жен как дочерей, была для них наставницей и старшей подругой. Те, что помоложе, даже называли ее мамой или бабушкой. Хорошие девочки, умные, ласковые, работящие.

Женщина постояла с секунду, прислушиваясь к звукам из комнаты. Осенила себя магическим знаком, пожелала любовникам удовольствий и здорового потомства. Собираясь продолжить путь, она услышала из-за дверей короткий крик и приглушенное испуганное мычание. Это был голос Михася. Тамара приоткрыла дверь, ругая про себя Ленку. Вот дура мелкая! Осторожней надо с мужем. Хоть он и осенен любовью божьей, так ведь и не мальчик уже. Девчонки эти насмотрятся срамных картинок, что из экспедиций привозят, и давай с мужиками повторять.

Войдя в комнату, она увидела полуголого Михася. Бездыханный худой старик, жилистый как канат, сидел в кровати, запрокинув голову. Сверху на него взгромоздилась темная фигура. Это не могла быть ни Ленка, ни кто-то еще из жен. Над фигурой с шуршанием поднялась широкая тень, в которой слабо мерцали в живые огоньки. Крылья с тысячей глаз. Длинноногий.

Тамара завизжала, прикрывая рот руками. Мочевой пузырь, не выдержав, опорожнился. По ляжкам потекла горячая пахучая влага. Лицо мужа по велению демона повернулось к перепуганной женщине. У него не было глаз. По щекам струились темные ручейки крови, пачкая седую бороду, скатываясь на впалую грудь. Лицо улыбнулось. Старшая жена бросилась бежать по коридору, как могла, задыхаясь от страха и усталости, неуклюже переваливаясь на коротких толстых ногах. Тень бросилась за ней. В два шага догнала, больно ударила в спину. Тамара шлепнулась на живот, не в силах подняться. От грохота проснулись другие обитатели дома. Женщины выглядывали из дверей. Кричали в страхе, мчались на улицу, звали людей. Длинноногий не обратил на них внимания, дал уйти. Тамара пыталась ползти, но чудовище прижало ее к полу сильной трехпалой лапой. Без труда перевернуло на спину, как маленького зверька, нависло над ней, широко разведя крылья. На женщину смотрели тысячи глаз, два из которых совсем недавно принадлежали ее мужу. Она кричала, не переставая, когда тяжелый острый клюв ткнулся ей в лицо.

Вещательница Соня больше не могла ходить. Суд над грешниками дался ей очень тяжело. Только услышав о гибели Михася и его старшей жены, девочка ненадолго пришла в себя, вырвавшись их глубин лихорадки.

— Отнесите меня туда! — громко повелела она людям, пришедшим за советом к Лягушачьему Богу.

Андрей, командир Зеленых повязок, поднял на руки почти невесомое измученное тельце и понес девочку к дому старейшины. Вокруг здания собралась толпа, его оцепили солдаты, не пуская никого внутрь. Овдовевшие жены Михася горько плакали, обнявшись. Убитые горем, они все еще стояли на улице в одном лишь исподнем.

Вещательница хмуро осмотрела собравшихся людей, которые тут же умолкли. Тишину нарушали только всхлипы рыдающих женщин.

— Скверна, — тихо сказала Соня, а потом громче, срываясь на оглушительный крик, — Зараза! Болезнь идет! Никого не хоронить, предать огню все, к чему прикасался Динноногий! Быстро! Быстро, я сказал! Слушайте голос вашего бога!

Толпа вздрогнула. В руках у людей появились канистры с горючим. Жидкость с тяжелым запахом покрывала стены жилища. Кто-то бросил факел. Дом старейшины вспыхнул, как спичечный.

— Этих сучек туда же! — вещательница подняла худую иссохшую руку и показала пальцем на плачущих жен. — Порченные они, заразные! Не будет им жизни среди чистых людей! Не уберегли они избранника моего, пророка. Совратили, пустили заразу в дом его.

Зеленые повязки, божьи воины, оглушали женщин ударами по голове и бесчувственных забрасывали через окна в горящее здание. Люди молча наблюдали за пожаром. Никто не смотрел на Соню.

Худое измученное лицо вещательницы исказила кривая усмешка. Глядя на огонь, она улыбалась, растянув высохшие бледные губы.

Вскоре людей поразила болезнь. Тела начали покрываться желтой сыпью. Кожа страшно зудела и чесалась. Больные до крови раздирали себя. Болезнь передавалась почти мгновенно, от малейшего контакта с зараженным. Через несколько дней в Тихих водах не осталось здоровых людей. Болезнь забирала последние силы. Люди мучились жаром и лихорадкой. Зараза передавалась скоту, начался мор. Раздувшиеся смердящие тела животных лежали на земле зловонными кучами.

На озере всплывали трупы водного народа и раскачивались на слабых волнах. Ни у кого уже не было сил доставать их и хоронить. Вода пропиталась трупной гнилью, кровью и гноем, сделалась мутной и вонючей. Даже источник, из которого поколениями люди добывали чистейшую питьевую воду, превратился в зловонную выгребную яму. Тела мертвых лягушатников, болотников и рыболюдей медленно разлагались, покачиваясь в студенистой темной жиже. Иногда волны выбрасывали их на берег, где одиноко стояли уже забытые всеми жертвенные столбы. Некоторые из водного народа были еще живы, но продолжали гнить. Солдаты, еще способные держать в руках оружие, не подходили к ним. Из милосердия стреляли издалека. Тихие воды разделились на два лагеря. Большинство впало в уныние. Они готовились к смерти и верили, что Лягушачий Бог оставил их. Они запирались в домах, опасаясь заразы. Не подпускали никого к себе, окна жилищ ощетинились стволами ружей. Другие считали их еретиками и отступниками. Малочисленные, злые и непреклонные, каждый день ходили они по поселку, пели песни, выкрикивали молитвы и заклинания. С каждым днем их становилось все меньше, пока, в конце концов, не осталось только трое.