Евгений Абрамович - Медианн №2, 2019

В последний день Тихих вод вдоль кромки озера, мимо покосившихся жертвенных столбов, шествовал отец Дмитрий. Болезнь забирала у него последние силы. Он тяжело дышал и харкал кровью. Лицо и голову священника покрывали вздувшиеся нарывы, которые пульсировали и лопались. Кровь и гной засыхали на коже твердой коркой. Дмитрий медленно двигался от столба к столбу, опираясь на крепкую крючковатую палку, севшим голосом шептал молитвы. За ним шел Андрей, командир зеленых повязок, единственный из них, кто мог уверенно передвигаться на своих двоих. На первый взгляд казалось, что болезнь почти не тронула крепкого сильного мужчину, но зеленоватая от природы кожа побледнела, покрылась едва видимой желтой сыпью. Он часто украдкой вытирал со лба холодный пот, а каждый новый шаг давался ему тяжелее предыдущего. Он тащил на себе объемный заплечный мешок, в котором восседала маленькая Соня, вещательница воли Лягушачьего Бога. Родители и все близкие девочки умерли от болезней и голода, сама она превратилась в маленькую старушку, иссохшую древнюю мумию, в которой по какой-то нелепой ошибке все еще теплились остатки жизни. Уже долгое время она пребывала на грани между сознанием и бредом, мучилась жаром и страшными видениям. Сидя за спиной Андрея, она только слабо шевелилась и иногда шептала что-то тоненьким голоском.

— Хватит, — плакала она, — отстань от меня… не могу больше… хватит…

Отец Дмитрий продолжал молитвы, время от времени в надежде оглядываясь назад, на вещательницу. Он никак не мог поверить, что всемогущее божество, их спаситель и заступник, оставил своих верных слуг.

На прибрежном песке тут и там лежали останки водного народа. Тела разлагались, обнажая кости и зловонные внутренности, становясь добычей жадных злобных птиц, прихвостней Длинноногого. Водяные существа без сил выползали на берег, надеясь на помощь людей. Тех, для кого они сами должны были быть защитниками. Не найдя помощи, они уже не могли ни вернуться обратно в спасительную воду, ни уйти умирать в свои заповедные места. Там же — на берегу — лежали и тела людей. Люди из санитарных отрядов — те, что занимались утилизацией тел, замертво падали прямо во время работы. Некоторые, отчаявшиеся от жажды и голода, безрассудно пили из отравленного источника. Затем в муках корчились, умирали и оставались лежать там же, на берегу, среди тел своих собратьев и полубогов. Как только началась эпидемия, питьевую воду фильтровали много раз, очищали, кипятили, освящали молитвами и заклинаниями, каждый день выдавали жителям по строгой норме. Когда смертность превысила все возможные пределы, заниматься этим уже было некому. Водяная электростанция не работала уже неделю. Ее турбины были забиты фрагментами тел людей и водного народа. Без еды, воды и энергии Тихие воды были обречены на вымирание.

Несмотря на это, священная процессия из трех человек продолжала путь вдоль берега. Они шли упорно и обреченно. Отец Дмитрий устало прислонился к жертвенному столбу и закашлял, выплевывая кровь и густую мокроту. Будто в ответ на его стоны, с озера послышался громкий протяжный рев, полный боли и ярости. Мутная вода вздыбилась в десятке метров от берега, как будто кто-то большой резко выдохнул в ее толще. Люди на берегу остановились и повернулись к источнику шума.

Из воды выросла исполинская зелено-коричневая голова без носа и ушей, с двумя огромными глазами, которые внимательно смотрели перед собой. Вслед за головой из воды показались массивные плечи, и покрытый водорослями и ракушками торс. Опираясь о дно на длинные передние конечности, существо стало двигаться к берегу. Отец Дмитрий выпустил из рук свой тяжелый посох и сделал несколько шагов навстречу. Он улыбался, изъеденные болезнью губы обнажили покрытые язвами десны, в которых еще держалось несколько зубов. Жрец в молитвенном жесте поднял руки.

— Слава! — слабо выкрикнул он, — Слава тебе, отец! Явился ты на наш зов, не оставил в беде! Я знал, знал, что не бросишь ты нас, верных слуг твоих!..

Священник в религиозном экстазе принялся плясать на песке, путаясь в длинных изорванных одеяниях, скользя по внутренностям лежащих на берегу тел. Явление Лягушачьего Бога волшебным образом вернуло ему силы. Он плакал от счастья, размазывая по лицу слезы и гной из лопнувших волдырей. Жрец повернулся лицом к поселку и начал звать, пытаясь докричаться до тех, кто забаррикадировался в домах.

— Выходите, глупцы! Наш отец пришел к нам! Пока не поздно выходите и просите прощения за вашу трусость! За вашу слабость! За ваше неверие! Лягушачий Бог милостив, он простит грехи чистым душой!

Он не знал, что все люди в домах уже давно мертвы. Стены, закрытые двери и окна не были преградой для заразы.

Речь далась Дмитрию с большим трудом. Ноги подкосились, он рухнул лицом в мокрый песок, провонявший смертью и разложением. С трудом поднялся на локтях. Его вырвало чем-то густым и горьким, болью отозвалось в животе. Священник, отдышавшись, перевернулся и сел, его трясло от хвори и усталости. Над ним нависло лицо Лягушачьего Бога. Существо рассматривало своего служителя без особого интереса. Жрец только вблизи заметил, что темную скользкую кожу бога покрывают язвы и глубокие нарывы. В уголках глаз застыли сгустки гноя. Из широких ноздрей при каждом выдохе вылетали и падали на землю большие бледные личинки. Паразиты! Существо болело, причем тяжело. Кожа обвисла складками на истощенном теле, конечности тряслись, с трудом удерживая вес тяжелого тела.

Лягушачий Бог поискал глазами вокруг и замер. За спиной священника упал на колени Андрей. Из-за его плеча выглядывала пришедшая в себя Соня. Она смотрела на бога внимательным немигающим взглядом. Тот, издав гневный вопль, занес руку над Андреем и его спутницей. Девочка в заплечном мешке зашевелилась и, неожиданно для своего изможденного вида, ловко выпрыгнула на песок и в несколько быстрых шагов отбежала на безопасное расстояние. Через мгновение Андрей был раздавлен огромной холодной пятерней. В стороны брызнули кровь и густая каша внутренностей. Лягушачий Бог на мгновение застыл, будто обдумывая свой поступок. Внезапная яростная атака лишила его сил. Он покачнулся, опершись на руки, и громко застонал. Его бездонный рот открылся, оттуда донесся глухой протяжный рокот. Через мгновение из него хлынул поток рвоты. Зловонная жижа изливалась из него долго, резкими толчками, смывая разбросанные вокруг трупы и с ног до головы, забрызгав сидящего на песке отца Дмитрия. Священник с ужасом наблюдал за происходящим.

Лягушачий Бог откашлялся и снова застонал. Руки без сил разъехались, он рухнул на песок. Огромная туша несколько раз дернулась в агонии и замерла без движения. Из ноздрей вырвался последний вздох, вытолкнув наружу новую порцию паразитов. Взгляд внимательных больших глаз замер в одной точке и стал стеклянным и бессмысленным. Безразличным, как мертвый пейзаж вокруг. Отец Дмитрий зашелся в рыданиях и бил себя по лицу. В горе царапал щеки и заламывал руки. Так матери оплакивают умерших детей.