Евгений Абрамович - Медианн №2, 2019

Шли до первых сумерек, а потом встали лагерем. Продираться сквозь Гнилов лес ночью — самоубийство. Еще днем Мыреш зарубил полудемона, а ловкач Слободан свернул шеи парочке бесов. Лес проверял на прочность непрошеных гостей, как привык это делать сотни лет подряд. Больше никто не нападал, но каждый из путников чувствовал, как за ним наблюдают сотни недобрых глаз.

— Этот голубой шар, — в рыжих лучах костра широкое лицо отца Васимара сделалось зловещим. — Артефакт, доставшийся мне от шоршеткалоков еще в те времена, когда Адриан сосал мамкину сиську. Говорят, это сердце могучего демона и мои братья, жрецы Неба, сумели заговорить его на поиск очень и очень могучих нечестивцев. Сейчас оно едва горит, а это значит, что мы далеко от цели. Твоя задача, босоногий, вести нас безопасным путем, но так, чтобы этот шар горел все ярче и ярче. Понял?

Слободан кивнул. Он не очень понимал, почему и сейчас его зовут босоногим: его ступни грели обмотки из кабаньей шкуры. Впрочем, обувью в Чизмеграде они не считались.

— Ты это повторяешь уже раз пятнадцатый, отец поднебный, я еще до того, как мы город покинули, тебя прекрасно понял.

— Старость не радость, — сказал отец Васимар, подкинув поленце в костер. — А ты слушай и мотай на ус.

Слободану уже порядком поднадоел это мощный старик. Он только и делал, что ворчал на каждом шагу. Еще немного, и архижрец начнет поучать Слободана, исходившего Гнилов лес вдоль и поперек, как правильно искать дорогу.

Отец Васимар развесил обереги вокруг лагеря. Несколько раз подходили болотные гончие — уродливые твари о двух безголовых телах, сросшихся шеями. Быстро и ловко, как пауки, они пробегали совсем близко, ощупывая острыми языками невидимую границу, которую преодолеть не могли.

На часах стояли по очереди. Хвала Небу, эта ночь случилась без приключений.

Завтракали вяленым мясом, прямо на ходу. Голубой шар в руке отца Васимара разгорался все ярче.

Пейзаж не радовал разнообразием: голые деревья и замерзшие топи, как и десятки верст назад.

— Она знает, что мы здесь, — пробасил отец Васимар. — Все эти бесы, болотные гончие и прочая тварь. Это ее глаза и уши. Если она и вправду выстроила дом на спине этого ползучего демона, мы еще долго будем играть в догонялки. Как бы с голоду не подохнуть…

— Лес способен прокормить человека даже зимой, если знать, где искать пишу, — Слободан задумчиво ковырнул сосновой иголкой промеж зубов, — главное — не замерзнуть.

Голубая сфера становилась все ярче и ярче. Слободан шел впереди, осторожно прощупывая снег длинным шестом. В следующий раз, когда дерево пронзило ослепительно-белую толщу, булькнуло и почернело. Незамерзающая топь.

— Все, дальше ходу нет. — Акробат налег на шест, и тот с легкостью погрузился в болотную черноту.

И в это самое мгновение, будто по команде, из-под трясины выстрелили черные щупальца. Длинные, тугие, крепкие канаты мяса и сухожилий. Каждое щупальце усеивали сотни присосок. Ни у кого из путников не было времени сообразить, что происходит.

Под ногами загудело, заклокотала топь, снег тут же смешался с вонючей жижей. Над чернеющими просторами показалась гигантская пучеглазая голова.

Когда все пятеро спохватились, грязные щупальца уже спеленали каждого по рукам и ногам.

— Это большой демон, да не тот! — ехидничал Вечек. — Ошибся твой шар, отец поднебный.

Архижрец не ответил. Он внимательно следил за тем, как обереги обжигают черные щупальца, как хватка чудища слабеет в этот момент. Он читал молитву, называя имена всех путников по очереди, не забывая и про себя. Их окружило невидимое поле, и оно мешало спруту утянуть их на дно. Но волшба эта отнимала силы у старика: сирень стоило отцу Васимару на секунду прерваться, как болотный демон утаскивал их все дальше.

— Не молись за меня, отец поднебный! — орал Вечек. — Всех на дно утянет, а мной подавится! Слышишь? Не молись, я тебе сказал, сморщенная собачья жопа!

Безумный стражник принялся с остервенением скручивать шнуры пороховых гранат, всех, что удалось утащить на себе. Щелкнуло огниво, загорелся шнур, в морозном воздухе завоняло селитрой.

— Не молись!

Испытывая жгучее чувство огорчения, клирик послушался. Невидимый щит пропал, и спрут потащил Вечека к себе. Стражник зажмурился, он прижимал к груди любимое ружье с почти материнской нежностью. Какое-то мгновение: черная пасть беззвучно раскрылась, щупальце забросило стражника в эту бездну. Нет больше Вечека!

Отец Васимар продолжал молиться. Казалось еще мгновение, еще какая-то жалкая секунда и все, спрут продолжит свой дьявольский пир.

ВЗРЫВ! Ошметки черной слизи полетели в разные стороны, зловонная жижа пошла рябью.

Когда отец Васимар открыл глаза, уродливая голова больше не возвышалась над поверхностью топи. Видел он широкую спину Мыреша и мельтешащего акробата, который как заправский гарпунер запускал свой шест в волнующуюся черноту. Затем он что-то крикнул, степняк подбежал ближе, и они оба с силой потянули на себя. Кряхтя и чертыхаясь, они вытянули на твердый берег капитана.

Обессиленный Дьекимович лег на спину, тяжело дыша. Небо миловало — не утонул!

Этой ночью ни одна тварь не приблизилась к лагерю близко. Мыреш и Слободан запалили костер настолько большой и горячий, что можно было просушить одежду и посидеть в одном лишь исподнем.

Капитану сделалось худо. Ему пожертвовали сухой спальный мешок и уложили на подстилку из елового лапника.

— Я ведь из-за Вечека акробатом стал. — Лицо Слободана было сосредоточенным. — Мы тогда оба мальчишками были. Я учился в гимназии, Вечек был кадетом корпуса стражи. Он снасильничал девчонку, дочку какого-то беженца. Как назло свидетели нашлись. Не видать бы Вечеку черной униформы, если бы я вину на себя не взял. Мы же на одно лицо — сами видели. Вот и выбор у меня был, как у нас говорят, «Либо в казематы, либо в акробаты». Столько надежд было, столько планов… Я пожертвовал своей судьбой ради брата, а он сегодня отдал должок.

— Небо не всегда признает благородство, — устало вздохнул архижрец, — иногда синеву затягивают грозовые тучи, и Небо становится черным. Но даже в грозовой туче есть добрый урок: дождь, исторгнутый этой тьмой, питает жизнь, дает ей силы. Вот так и с братом твоим, босоногий: был безумцем, но достойным защитником своего отечества. Тебя спас. Небо простит, и ты прости, на душе легче станет.

Слободан кивнул.

— Жижи наглотался, вот и болотнянку подцепил. — Мыреш потрогал лоб капитана тыльной стороной ладони: горяченный! — Лечение нужно, иначе ближайшие дни на ноги он не поднимется.

С этими словами степняк скинул с себя исподнее и повесил на ветку возле костра. Порывшись в котомке, достал маленькую баночку жира, зачерпнул немного. Из мешочка сыпанул в ладонь какой-то травы и смешал с жиром, а потом стал быстро-быстро растирать по коже пахучее месиво.