Евгений Абрамович - Медианн №2, 2019

Под удивленные взгляды архижреца и акробата он забрался в спальный мешок и крепко обнял Дьекимовича.

— Вместе с моим теплом пропотеет, жир даст еще тепла немного. А там уж травы возьмутся. Завтра хотя бы идти сможет.

Слободан всю ночь простоял на часах. Ему не привыкать: когда атаман объявлял долгую охоту, бывало, и по три-четыре ночи не спал. А сейчас сам случай бодрил: в темноте сверкали глаза, множество голодных глаз… Лагерь по-прежнему окружал непроницаемый щит: амулеты и молитвы отца Васимара творили настоящие чудеса. Но старику явно было погано! Он весь как-то осунулся, будто бы состарился еще на десяток лет и ростом ниже стал. До самой зари он так и просидел на пенечке, тихо бормоча себе под нос.

Мыреш все же разложил палатку недалеко от костра и уволок в нее капитана. Несколько раз за ночь он повторял свой ритуал с травами и обтиранием.

— Тебе нужно все время молиться, чтобы эти штуковины работали, отец поднебный? — спросил Слободан.

— Нет, достаточно одного раза, пока не снимешь. Я за нас молюсь. — Из складок плаща показалась трясущаяся морщинистая рука, в ладони старика разгорался голубой шар.

— Небо высокое…

— Да, — старик кивнул, — он близко. Вот только кто — он? Я знал, что Сердце не даст нам точного результата, как и не знаю я, скольких старших демонов может прятать болото.

— Поспать тебе надо, отец поднебный. Так и ноги протянуть недолго.

— Мне и так недолго осталось, босоногий. Нам главное найти эту проклятую ведьму. Одна она сейчас осталась, щуры знатно подсобили ее войско-то в грязи сварить! Может и остался кто еще помимо нее, да это по пальцам пересчитать. Моя сила в этих амулетах живет, — архижрец обвел поляну широким жестом, — не по зубам она им!

Акробат сел рядом на корточки и запалил трубку с изрубленной травой-бодрецом. Кисловатый дымок приятно щекотал ноздри.

— Покури, отец поднебный, полечге станет.

Архижрец принял трубку, глубоко затянулся и выпустил дым носом. И вправду стало легче.

Адриан пришел в себя только к обеду. Он с искренним удивлением заглянул в глаза степняка, пока тот обнимал его своими ручищами.

— Мыреш, — просипел капитан. — Я из-под тебя не вылезу. Пусти, будь другом.

Степняк развел в стороны могучие руки, и капитан пулей выскочил из палатки. Он спешно натянул портки и начал собирать одежду, развешанную на ветках.

В голове у капитана гудело, в горле — будто песка наглотался, каждая косточка болит. Но он все же был цел, а главное — были силы идти.

Кряхтя, капитан оделся, проверил портупею с револьверами и накинул форменную шинель.

— Спасибо, Мыреш, поставил на ноги. Но больше такого не надо. Я и в аду бы не хотел валяться с голым мужиком в одном спальнике.

Все прыснули со смеху. Степняк слабо улыбнулся.

— Собираемся. Нечего землю зазря греть. Доставай свой шар, отец поднебный. Надеюсь, в этот раз он куда надо выведет.

Пахло подгнившим деревом, легкий ветерок приятно обдувал коротко стриженую голову. Слепец понял, что его держат в каком-то сарае. Вездесущая солома лишь подтвердила эту догадку.

Калека осторожно встал. Вытянув руки, он сделал несколько шагов и уперся в холодную металлическую сетку.

— Я не хочу делать тебе больно, сынок, — сказал человек по ту сторону клетки. Голос его не был знакомым, говорил он с сильным чизмеградским «оканьем». — Лучше тебе отдать то, что она просит. Ты же знаешь правило: только по добровольному согласию.

— Нет!

— Подумай, мальчик. В моих силах выправить тебе гражданство Чизмеграда. У тебя будет свой дом, ты ни в чем не будешь нуждаться. Просто отдай свои руки! Клянусь, ты испытаешь великую радость, избавившись от них! Просто представь: больше не увидишь чужую смерть.

— Нет! Не будет лучше. Вы хотите приручить смерть, вы хотите стереть города в пыль! Я это чувствую… Вижу…

Послышалось возмущенное сопение, человеку стоило большого труда сдерживать гнев.

— Ты будешь умолять, чтобы мы отняли у тебя руки. И твои… ноги нам в этом помогут.

Слепец вскрикнул: ступни обожгло. В кожаные сапоги будто лавы залили. Больно!

Ремешки до хруста затянулись на щиколотках, кто-то начал выкручивать сапоги в разные стороны, но кости каким-то чудом оставались целыми. Было невообразимо, чудовищно, адски больно!

— Пожалуйста, прекратите меня мучить. Лучше убейте… Умоляю!

— Н-е-е-т, братец. Смерть или жизнь — только в обмен на твои руки! Отдавай по доброй воле, и все закончится сразу же.

Боль немного притупляла сознание, но слепой степняк все же слышал, как невдалеке затопали маленькие ножки.

— Дедушка! — раздался звонкий детский голосочек. — Они идут сюда! Они убили Черное щупальце. Дедушка, нам страшно!

— Не бойтесь, мои милые, — человек горько и искренне вздохнул, — тяжело нам придется без сторожа болот, но Хозяйка его оживит, как только сила к ней перейдет. Обязательно оживит.

На какое-то время воцарилась тишина. Слепец прислушался: ветер играет на щелях промеж досок, как на пастушьей флейте.

— Мне не нужно, чтобы ты сдох, мальчишка. И я сделаю все, чтобы ты жил. Отдыхай! Но вскоре я вернусь, и ты пожалеешь, что родился на свет. Советую подумать над моим предложением.

Слепец громко охнул, когда его ноги упруго хрустнули, приняв привычное положение. Пожалуй, в большем дерьме он еще не оказывался.

Слободан с недовольным видом прощупывал почву под снегом. Про себя Адриан отметил, что, должно быть, акробату неудобно, да и неприятно идти по земле пешком.

Отец Васимар едва-едва переставлял ноги. Привычная стать куда-то подевалась, в этой сутулой и дряхлой развалине сейчас с трудом угадывался тот мощный старик, что еще пару дней назад одной молитвой мог обратить в бегство целую стаю бесов.

— Солнце к закату клонится, — Мыреш глянул на багровеющий огненный диск, — пора разбивать лагерь.

Пока молодые ставили палатки, архижрец уселся на сваленный ствол сосны — перевести дух. На чистом куске белой парусины он разложил охранные обереги и стал молиться.

— Сбереги нас, о, высоко небо! Да защити от гнева лукавого, да от твари кровожадной… — неторопливо бормотал отец поднебный.

Уставшие, голодные, не спавшие вдоволь несколько дней, путники ослабили бдительность. Сиречь привыкли, что при свете дня болотные твари не нападают. Каждый размеренно занимался своим делом, и никто не заметил, как аляповатая фигурка о двух туловах притаилась за сугробом, как беззвучно вытянулся шипастый хобот из сочленений на уродливой шее.

Болотная гончая припала к земле, бесшумно перебирая всеми восемью конечностями. Прыжок!

Тварь напала на старика со спины: отец Васимар лицом вниз полетел в груду оберегов.