Евгений Абрамович - Медианн №2, 2019

— Конечно, вы не обычный человек. Обычный человек ни за что не согласится переправлять магов через границу, и не важно — сколько золота ему предложат. Нужно действительно ненавидеть Империю, чтобы помогать врагам всего человечества.

Еще один удар. Оливер услышал хруст и вздрогнул.

— Старый солдат, как я понимаю. Война закончилась двадцать лет назад, на вашей земле родилось и выросло целое поколение, что считает себя имперцами, но для некоторых война никогда не заканчивается, верно? Некоторые люди просто не могут проиграть, даже когда поражение — очевидный и свершившийся факт.

Удар. Рука старосты дернулась, и наконечник гвоздя царапнул деревянный пол. Но старик не издал ни звука. Сам не зная почему, Оливер хотел, чтобы тот закричал.

— Кто помогал тебе? Где вы передавали волшебников? Назови мне имена, место; все, что знаешь.

Звонкие удары следовали один за другим, каждый следующий догонял предыдущий, и гвоздь все глубже уходил в дрожащую плоть. Сквозь этот громкий перезвон Оливер услышал короткий, судорожный всхлип. Сначала он подумал, что староста, наконец-то, нарушил молчание и лишь через несколько долгих мгновений догадался повернуть голову в сторону.

Абби лежала рядом, ее хрупкое тело била нервная дрожь. Она судорожно дышала и будто бы пыталась что-то сказать, но выходили лишь тихонькие всхлипы. Сестра продолжала смотреть.

Звон прекратился.

— Церковь настаивает на этом, на гвоздях и прочем, — услышал Оливер голос другого Стража, громкий и шипящий, словно бы говорила ядовитая змея. — Говорит, что хочет, чтобы предатели рода людского были ближе к огненной тюрьме Леворукого в земных недрах.

Оливер осторожно, стараясь не скрипнуть досками, приблизился к Абби и попытался поднять ее, но та застыла словно мертвая.

— Абби, вставай. Не смотри туда, не надо. Идем уже.

Глаза и горло Оливера защипало, воздух наполнился запахом дыма.

— Но все, что говорит Церковь — брехня. Все, чего она хочет, так это не дать предателям легкой смерти от дыма. Церкви нужна смерть от огня и страшные крики для соседей.

И староста закричал. Оливер и подумать не мог, что голос человека может звучать вот так, изо всех сил старался не представлять боль, что способна вызывать такие крики.

С трудом, но Оливеру удалось поднять Абби на ноги. Пол под их ногами становился все теплее. Слезы стекали из широко распахнутых глаз сестры; Оливер понял, что Абби сейчас заревет в голос.

— Ты обещала мне, помнишь? — Оливер крепко прижал сестру к себе, обнял и медленно повел к выходу. — Ты поклялась вести себя тихо. А я обещал тебе пойти ловить мальков. Вот завтра и пойдем, первым делом, как проснемся.

Оливер довел Абби до дверцы, изо всех сил стараясь не кашлять, помог ей спуститься, невольно застонав от боли, когда сестра повисла у него на руках. Глаза Оливера слезились от дыма, кружилась голова, а сдерживать кашель становилось все труднее и труднее. Практически ничего не соображая, он перелез через проем и свесился вниз, ногами стараясь нащупать бочку. Опора предательски ускользала из-под ног.

Не в силах больше держаться, Оливер разжал пальцы и упал вниз. Лишь одна его нога попала на бочку, и он тут же повалился на землю вместе с ней, больно ударившись головой. Сквозь треск пламени и крики старосты плач Абби был едва слышен. Огонь разгорался, с дикой жадностью пожирая дом. Вскоре крики предателя оборвались.

Оливер с трудом заставил себя подняться, схватил Абби за руку и повел в обход гнилого сарая пьяницы Джока. Абби продолжала тихонько всхлипывать.

— Ну, ты чего ревешь-то? Он же отступником был, понимаешь? Предал нас всех за золото волшебников. Получил, что заслужил.

Абби ничего не ответила, но плотнее прижалась к Оливеру. Идти так было неудобно, но он, тем не менее, обнял сестру за плечи. Абби почти успокоилась, когда они вышли из-за сарая и присоединились к остальным жителям деревни, столпившимся напротив дома предателя. Никто не обратил внимания на появление двух детей: все как один были зачарованы пляской огня. Каждый слышал о том, что отступников надлежит живыми предавать огню, но никто в их деревне не думал, что когда-нибудь увидит этот огонь.

Оливер смотрел вместе со всеми и чувствовал неприятный холодок внутри. Он не признался бы в этом даже под пытками, но какая-то часть его жалела ворчливого старика. Оливер все еще видел перед собой сухую дрожащую руку, из которой торчит окровавленный гвоздь, и слышал в своей голове крики старосты, но тихие, словно раздающиеся откуда-то издалека.

«Нет, — одернул себя Оливер, — отступник получил по делам своим. Весь род людской предал за несколько золотых колец. Даже имя его не произнесу более».

Не секрет, что в горах волшебникам жилось куда вольготнее, чем в славной Империи. Горцы, эти грязные дикари, к прислужникам демонов относились с уважением, ценили их помощь в своих подлых набегах, кланялись им как королям. Неудивительно, что родившееся в Железной Империи маги старались тайком пересечь северную границу. Оливер слышал про контрабандистов, что за деньги помогали выродкам сбежать от Последней Стражи и легионерских патрулей, но никогда не думал, что кто-то из его соседей замарает руки в подобной грязи. Подлые, алчные предатели, и он делил с ними хлеб, слушал их гнилые слова — от одной такой мысли во рту появлялся гнилостный привкус, и Оливер с отвращением сплюнул в сторону.

Дом старосты стоял особняком, никто не пытался его тушить. Несколько искр долетели до сарая Джока, но сырое гнилье не загорелось бы и от брошенного факела. Когда же обвалилась крыша и огонь начал потихоньку ослабевать, Кроуфорд Одноглазый развернулся к людям.

— Милостью императора, — сказал он громко, — нам даровано право ночлега в любом доме. Однако мне бы не хотелось доставлять неудобства хозяевам. Может быть, у кого-то есть лишняя комната?

Никто не поднял руки и не подал голоса: в деревне многие жили большими семьями, когда три-четыре поколения ютились под одной крышей, и мало у кого был свободный угол. Оливер знал только одну маленькую семью в деревне.

— Мастер Страж, — он поднял руку, чтобы привлечь к себе внимание, и вздрогнул, когда пустая глазница Кроуфорда уставилась прямо на него, — вы можете переночевать у нас.

Отец ни словом, ни делом не выказал какого-либо недовольства в адрес гостей. Но Оливер чувствовал напряжение в его взгляде и не мог понять причины. Разве каждый день появляется возможность принимать в своем доме Последних Стражей?

— Благодарю за ваше гостеприимство, мастер, — сказал Кроуфорд и протянул руку.

— Можно просто Финн, — ответил отец, обмениваясь со Стражем крепким рукопожатием.

— Спасибо вам, мастер Финн. Редко когда люди приглашают нас в свой дом.