Сергей Чернов - Медианн №1, 2019

— Лучше забудьте, что я сказал, дорогие гости. Я долго размышлял над этой речью, но так и не сумел ее составить. На самом деле, я дождался Министра ради другого.

Я плохо помню, что произошло после этих слов. Наместник сделал знак, и меня, кажется, ударили по голове. А может, все случилось как-то иначе, но это совершенно не важно. Началась стрельба. Крики. Что-то, похоже, взорвалось. Все произошло очень быстро — совсем не как в фильмах, которые я любил смотреть до своей первой смерти.

В кино все показывают красиво и подробно. Но в реальности ты глохнешь от удара по ушам, смотришь в пол и боишься пошевелиться: все яркие, сочные, кровавые моменты остаются за кадром. Даже жаль, что так — посмотреть на эту расправу во всех деталях я бы не отказался. Что-то подобное не раз рисовалось в воображении.

Похоже, меня оттащили в сторону перед тем, как начать убивать всех людей во дворе. Логично, ведь Наместник так хотел, чтобы я запомнил его слова и дописал проклятую книгу — смерть писателя точно не входила в его планы.

Вы скажете: стоило ожидать от отравленного старика чего-то в этом духе. Я отвечу: никогда не думал, что он на это способен.

Все уже почти было кончено к моменту, когда я пришел в себя, выполз из закутка и взглянул на то, чем окончился двухнедельный пир. Дворец уже горел: большого огня я не видел, но сильный запах дыма чувствовал. Занялись гирлянды из венков омелы. Я видел темные фигуры вооруженных людей в окнах: оттуда и расстреливали пировавших. Если кто-то успел спастись, то таковых точно было немного.

В этом было что-то от картины Жерико или другого художника его эпохи: беспорядок тел, вдруг создавший композицию. Бессмысленная бойня, устроенная обреченным стариком, придала всему этому некое значение, которого я пока не понимал.

Министр еще был жив. Но, видимо, ранен — он неловко пытался подняться с колен, скользя по залившей мрамор крови, кряхтел и стонал. Наместник, чуть пошатываясь, приближался.

Одетый в привычный восточный наряд, с изогнутым мечом, который все эти годы висел на стене в его кабинете.

Это оружие всегда напоминало Наместнику о прошлой жизни. Похожий меч, направленный собственными руками, и привел его в этот мир.

Старик стоял над Министром.

— Это хорошо, что мы можем посмотреть друг на друга перед смертью. Я обо многом сожалею. А более всего мне жаль, что в прошлый раз. в прошлой жизни я не поступил так же. Значит, глупо не использовать второй шанс.

Министр раскрыл рот, но поперхнулся и не смог ответить. А пока он все-таки пытался выдавить из себя какие-то слова, Наместник уже взмахнул клинком: резко, уверенно, привычным движением. Голова его врага покатился по полу.

Затем Наместник просто сел на пол и замер в позе, напоминая сейчас статую Будды. Нежно-розовый дворец потихоньку разгорался, густой дым заволакивал удивительную картину противоположной стороны спирали, прежде видневшуюся над головой. Что-то с треском рушилось, кто-то кричал.

В этот момент я подумал только об одном.

Очевидно, что теперь любые бумаги, подписанные Наместником, уже не стоят для властей Дорая ничего. Влияние его неверной супруги тоже улетучилось — прямо вместе с дымом их прекрасного дворца, увитого омелой.

Я, конечно, пришел в отчаяние.

Наместник совсем не изменился в лице, ничуть не пошевелился, когда я направил на него чей-то пистолет, поднятый с пола.

Ему, конечно, было все равно.

— Я знаю, о чем вы думаете, мой друг. Хоть я и исполнил наш уговор, документы с подписью государственного преступника вам не помогут. Сожалею. Но сожалений и без того накопилось много. Довольно отвечать за чужие судьбы: теперь я наконец-то должным образом поступил с собственной.

Я даже не был уверен, что пистолет заряжен, но какая разница — ведь ясно, что стрелять в него не имело никакого смысла.

— Почему?..

— Что «почему»?

— Почему, черт возьми, вы не могли просто умереть?! ПРОСТО УМЕРЕТЬ?!

Единственный вопрос, который мне тогда удалось сформулировать. Нельзя сказать, чтобы я всерьез ожидал ответа. Но ответ последовал:

— А почему бы вам самому просто не умереть? Теперь, когда рухнули все ваши надежды, как недавно погибли и мои? Зачем люди вообще продолжают жить, зная, что ничего хорошего их все равно не ждет — и не по собственной вине, а потому, что так все устроено и так все сложилось? Полагаю, вам не приходилось задумываться об подобном, но теперь есть такая возможность. Эти размышления могут украсить вашу книгу.

Сказать было нечего. Я просто сел на окровавленный пол напротив. Наместник какое-то время оставался в прежней позе, опустив голову и продолжая крепко сжимать меч. А потом завалился на бок рядом с телом Министра и больше не двигался.

Я смотрел на пистолет в своих руках. Ну что, опять? Как говорится, футбольный сезон окончен. Больше никаких игр. Гражданство Дорая? Можно забыть, разве что — еще десять лет на каком-то пограничном посту. Станет ли она ждать так долго? Тогда мы оба будем уже слишком старыми. Если меня, конечно, просто не казнят или не бросят в вонючий зиндан — как близкого к Наместнику человека.

Зачем все это? Можно поступить проще простого. Не впервой. Я ведь уже так делал: расслабься, больно не будет.

Но, с другой стороны, я все еще мог дописать свою книгу.

У опциона тряслись колени. Его командир, центурион Хремет Нери-Иб, неторопливо рассказывал о грядущем путешествии. Офицер рубил правду-матку и не лукавил, говоря о смехотворности шанса вернуться обратно.

Они миновали первые ворота, затем вторые; казалось, что коридоры внутри сторожевой стены не кончатся никогда. Третьи, четвертые ворота… Рядовые легионеры увидели офицеров и отсалютовали, открыв тяжелую дверь. Снаружи бушевала метель.

— Вот и все, Ид, — сказал центурион раздраженно. — Дальше ты один. Не подведи легион, мой мальчик! Иди, проводник ждет.

Центурион похлопал Ида по плечу, затем постучал в ворота, и его впустили обратно. Опцион нервно сглотнул и плотнее закутался в меховой плащ.

В полусотне шагов, облокотившись на серебристый бок металлической лошади, стоял проводник. Он был одет не по погоде легко, его седовато-серые волосы рассыпались по плечам множеством тонких косичек.

— Не бойся меня, воин, — крикнул проводник с усмешкой. — Твое начальство платит оружейной сталью, а у нас в цене хорошие клинки!

Ид ничего не ответил, лишь глянул исподлобья на болтливого нечестивца, и тот сразу же открыл дверцу кареты.

— Прошу вас, господин офицер, — тон проводника был издевательским. — Располагайтесь поудобнее!