Сергей Чернов - Медианн №1, 2019

И для некросканирования, и для переброски через порталы использовался один и тот же источник энергии — неукротимая ярость неживого пространства Убертотен, ненависть упорядоченного Хаоса к хаотическому порядку Жизни. Но путешествия через порталы всегда нравились Курту гораздо больше некросканирования. Когда Курт входил в портал, он словно бы оказывался реке из теплого шелка, которая медленно несла его.

Услышав голос, он внутренне весь сжался. Канцелярия не получила свою жертву, и теперь нашла его! Но ведь они должны были махнуть рукой на лагерь Меллерн после того, как его начальник бежал!

Тут Курт узнал свистящий акцент и испытал невыразимое облегчение. Разумеется, ангелы тоже могли найти в Убертотен кого угодно. А уж тем более ангелы, чью магическую силу больше не сдерживал серебряный ошейник.

«Желтая звезда», — сообщил Рюкке.

«Я так и знал, что во всем виноваты евреи!», в сердцах воскликнул Курт.

И снова ржавая пила с натугой впилась в мерзлую древесину. Торглер непроизвольно закрыл уши руками.

«И как же все, что я ненавижу, смогло собраться в одном существе?», в бессильной ярости подумал он.

Отсмеявшись, Рюкке сказал:

«Нет. Золотой… гм. в общем, он похож на золотое зерно, в сечение которого положен шестиугольник, — ангел тщательно подбирал слова. — Это — Сияющая звезда Хастура. Если что-нибудь и может вернуть его домой, то только этот артефакт. Звезда Хастура точно на Земле — слуги Нирлатхотепа принесли ее сюда очень давно. Но вот где она. Найдите ее, если хотите избавить Землю от Хастура».

Голос его слабел — Торглер удалялся от ангела.

«А Шаб-Ниггурат? — крикнул Куртт изо всех сил. — Как избавиться от Шаб-Ниггурата?»

«Не знаю, — честно признался Рюкке. — Попробуй найти пнакотические манускрипты. хотя бы их фрагменты тут должны быть!».

Курт понял, что сейчас ангел перестанет его слышать, и прокричал:

«Спасибо, ангел Рюкке! Прощай!».

В ответ Рюкке произнес с силой, хоть и чуть насмешливо:

«Я — ночной мверзь!»

Ужас холодными струйками стекал по стенам, заполнял бункер, выдавливал из него теплое дыхание мверзей, просачивался внутрь, опутывал мысли ледяной паутиной. Рюкке лежал рядом с Ремме и думал о том, что кровь второго часового, которой он писал руны на крыше бункера, под конец уже начала сворачиваться. Вязь заклинаний должна была отвести глаза Хастура от бункера, заглушить в его ушах биение сорока двух сердец и не дать ему ощутить пульсацию сорока двух жизней. А если Хастур все же заметит их — из-за некачественно написанных рун? После того, как Хастур замечал кого-нибудь, от этого кого-нибудь оставалась лишь высосанная оболочка, сухая и легкая.

— А из него вышел бы неплохой мверзь, — задумчиво произнесла Ремме. — Помнишь, как тот художник, как его.

Рюкке был только рад отвлечься от мрачных мыслей. Он сразу сообразил, о ком говорит Ремме.

— Нет, не вышел бы, — усмехнулся Рюкке. — Для этого он слишком любит порядок.

— Да, — вздохнула Ремме. — Такова его раса.

Курт Торглер сидел на веранде гасиенды и уплетал бобы с тушенкой. За оградой кричала в сумерках птица, названия которой он не знал, но не сомневался, что расцветка ее перьев такая же болезненно-яркая, как и у джунглей вокруг. Координаты этой гасиенды и передал ему отец, когда Торглеры стояли под картиной фюрера в тихом закутке выставочного зала, и красный шарик парил в нарисованном небе.

— Сияющая звезда Хастура, — задумчиво повторил Эрнст Торглер.

— Да, — ответил Курт, жуя. — Мы должны найти ее.

Эрнст Торглер поднял на сына бесконечно усталый взгляд человека, который успел поработать и на Тельмана, и на Геббельса.

— Должны? — тихо переспросил он.

— Да, — энергично кивнул Курт. — Ты же сам видишь, эти твари, выползшие неизвестно откуда. Они стали кошмаром людей всей Земли. Ну вот, мы с тобой сбежали. Но нельзя же убегать вечно, папа. Даже здесь, в Аргентине, уже начинается то же самое. Кецалькоатль этот.

Он посмотрел на отца. Эрнст увидел перед собой того мальчишку, который дрался на баррикадах, свидетельствовал на Лейпцигском процессе и долбил в мерзлой земле могилы для своих товарищей по советскому концлагерю.

— Эти боги стали нашим кошмаром, — повторил Курт. — Но это неправильно. Мы, люди, должны стать их кошмаром!

Эрнст Торглер вздохнул.

— Когда у тебя будет сын, — сказал он с грустной улыбкой. — Никогда не занимайся при нем революционной деятельностью.

Курт смутился. Некоторое время над верандой плыли лишь колечки дыма, которые пускал Эрнст из своей трубки.

— А он неплохой парень, для ангела, — вспомнив что-то, заметил Курт.

И добавил с досадой:

— Если бы он еще и не вонял!

Немой умер так же, как и жил — молча. Стрела дикаря, прячущегося где-то в круговерти метели, пробила Избранному горло.

Ввух — хрррр. Звуки смерти. Полет тяжелой стрелы и агония угрюмого Немого. Йорр Смертоносец наблюдал за ней, спрятавшись за обледенелым валуном. Громила Ластер, шестифутовый монстр Его Величества, закрылся щитом у соседнего камня, шагах в двадцати западнее.

Немой несколько секунд стоял, неуклюже пытаясь достать стрелу и хрипя, словно загнанный мерин, а потом безмолвно рухнул лицом на камни.

На спину поверженного воителя падал снег. Скоро он перестанет таять.

Смерть Немого означала, что Йорр и Ластер последние Избранные в этих гребаных горах. А значит, король должен быть доволен. Он, шлепок ячьего помета, обязан быть доволен. Потому что это было осознанное предательство. Когда всколыхнулась провинция и на городских площадях вздернули старейшин — в форт у перевала, где с парадной миссией оказались Избранные Дракона, стоило отправить подмогу. Сотня клинков в помощь, да приказ атаковать — и мятеж бы в ближайшем городке закончился. А там один за другим под сапогами бронированных героев одумались б и остальные.

В груди заболело, заекало. Йорр стиснул зубы от бессильной ярости, легонько стукнулся затылком о валун.

Венценосный предатель бросил своих Избранных, словно и не отбирал их по всей стране. Восемнадцать героев королевства. Ходячие истории ячьего солдатского успеха! Но, мать, сложно вдохновлять испуганный гарнизон байками о былых подвигах, когда вокруг форта горят леса, а среди поднявшихся супротив короля крестьян появляются хорошо вооруженные наемники да татуированные северяне из Норлана.

Король приказал стоять до последнего и ворота не открывать. Так что Избранные с напускным гордым и уверенным видом ходили на стенах, солдаты гарнизона кисло думали о конце земного пути, а «дикие гуси» внизу строили требушеты.