Эрика Адамс - Охотник и Красная Шапочка [СИ] [litres]

— Но…

— Что но, маленькая? Торопишься под тёплый бок бледнозадого любовничка?

Против воли перехватывает горло от злости и в глазах начинают плясать чёрные точки. Аманда заливисто смеётся и поправляет плащ, заглядывает мне в глаза мурлыча:

— Ты можешь думать о чём-нибудь ещё, кроме того, чтобы запустить руки мне под юбку?

Она подходит чуть ближе и утыкается в меня грудью, запрокидывая голову. Мои руки сами ползут под её плащ и ложатся на поясницу, спускаются ниже, обхватывая попку.

— И если ты забыл, на мне сейчас нет трусиков.

Блядь. Я не забыл. И в моей воспалённой голове полыхает алым эта мысль, сводящая с ума.

— Ноябрь. Мороз. Я без трусиков.

Не знаю, чего она хотела добиться этими словами, может быть образумить, но получилось с точностью до наоборот. Сердце начинает отплясывать и качать кровь с бешеной силой, заставляя её приливать к члену. Я сглатываю и пытаюсь представить что-нибудь другое — бесполезно. Мотаю головой из стороны в сторону.

— Тебе следует проводить меня, Рикардо. Если не хочешь, чтобы со мной что-нибудь произошло.

— Можешь быть уверена, пока я рядом, с тобой не произойдёт ничего. Кроме того, что произошло недавно. И произойдёт ещё не единожды.

Глаза Аманды загораются предвкушением и пухлые губки приоткрываются, чтобы сказать что-то. Но она не успевает это сделать. Я подхватываю Аманду руками под попку так, что её лицо оказывается гораздо выше моего. Тонкие пальчики зарываются в мои волосы, царапая кожу головы. Балдею от этих прикосновений и уплываю в сторону. Легонько щекочет изнутри и мягко качает на горячих волнах.

Немного поодаль нарочно громко кашляет Манфред.

— Аманда, звезда… мо… Кхе-кхе!.. Может быть, пора вернутся в Вольфах? Я уже себе все уши отморозил!

— Толстяк прав… Надо доставить тебя в Вольфах и переодеть. Во что-нибудь другое, не такое провокационное…

Я перехватываю её поудобнее, вынуждая лечь головой на плечо, а эта чертовка успевает приложиться к шее губами на мгновение и прочертить огненную дорожку влажным, бойким язычком.

— Тебе не нравится, как я одета?

— Мне не нравится, что другие на тебя пялятся!

— Думаешь, ситуацию спасёт драная мешковина?

— О нет, крошка… На тебя будут пялиться, даже если ты вывозишься в дёгте.

Я в два счёта нагоняю Манфреда. Сукин сын прислушивался к нашему разговору, потому что тут же подхватывает:

— На Аманду будут пялиться, даже если она погрузится по самую шею в зловонную лужу! Это алмаз, светоч танцевального мира Аугсбурга и не только… В наших планах покорить столицу и его монаршее величество!

Вынужден признать, что толстяк мне симпатичен отчасти. Но явно не той частью, которая активно мелет языком, намекая своим рассказом, что на Аманду стоит у всех мужиков в радиусе сотни километров вокруг неё. Мои руки заняты — я прижимаю к себе Аманду, но ноги вполне свободны. Потому я отвешиваю пинка Манфреду пинок под его жирный зад, убивая этим действием двух зайцев: он и заткнулся, и ускорился.

— Рик!

— Хочешь возразить что-то, Аманда?

Аманда поднимает руку и проводит по моим губам указательным пальчиком, я прихватываю его губами и втягиваю, немного покусывая.

— Нет. Всего лишь хочу попросить тебя кое о чём.

Она обводит пальчиком мои губы и мягко скользит им вглубь рта, не отрывая от меня горящего взгляда. Я всё ещё не остыл и в штанах начинается настоящий пожар оттого, что она вводит свой пальчик мне в рот и скользит медленно вглубь, касается языка и не спеша ведёт его обратно. Медленно. Эротично шалит пальчиком у меня во рту, заставляя меня посасывать его, едва сдерживая стоны.

— О чём? — выдыхаю сипло и вновь тороплюсь прихватить её сладкий пальчик, который она уже прижала к моим губам.

— Рик, веди себя прилично. Будь хорошим мальчиком.

Блядь. Я ни капли ни хороший, и на хую я вертел все приличия, но сейчас согласно киваю. Малышка нарочно распаляет меня, зная, что ожидание иногда бывает таким же вкусным, как финал.

Я загораюсь от её слов, как спичка, и огонёк ползёт всё выше и выше, до подушечек пальцев. Мгновение… И он обжигает кожу, заставляя выпустить сгоревшую спичку из рук. Потому что, едва ступив ногой в черту города Вольфах, мы вспоминаем… Где-то здесь лежит ещё одна жертва, выпотрошенная совсем недавно.

— Абанда, где ты пропадала?

Из-за разбитого и опухшего носа Андерс сильно гундосит и забавно щёлкает вставной челюстью. Временной, по его словам, пока он не доберётся до цирюльника, живущего в соседнем городке, б о льшем, чем Вольфах. Почему-то Андерс решил, что мне это интересно и бросается вслед за мной по лестнице, когда я взбегаю по ней, чтобы переодеться.

— Абанда! Постой!..

Я не останавливаюсь и захлопываю дверь перед его носом, потроша содержимое чемоданов, привезённых Манфредом. Мой милый толстячок знает, что мне нужно. Парочка безумно красивых платьев, без которых жизнь стала бы намного хуже, чем она есть, милые сердцу безделушки, а вот и более практичный костюм. Наверняка поднял на ноги прислугу и заставил как следует попотеть мою горничную, втолковывая ей, что именно нужно положить в чемоданы.

Я переодеваюсь и верчусь перед небольшим зеркалом. Брюки сидят шикарно, обрисовывая бёдра, но для жителей Вольфаха хватит одного потрясения на сегодня. Они не переживут нынешней ночи, если увидят меня в этом. Мужчин хватит сердечный удар, и местных красоток разорвёт от зависти. А Охотник… Я прикусываю губу, чтобы не расплыться в абсолютно глупой, но счастливой улыбке, думая о нём. Но потом отмахиваюсь и заставляю себя поторопиться. Если я не спущусь через несколько минут, он разнесёт дом дядюшки Густава в щепки или будет палить в воздух, подгоняя меня. Потому я надеваю поверх юбку, частично скрывающую брюки. Знаю: наряд экстравагантный даже для Аугсбурга, не то что для Вольфаха. Но делать нечего.

Я распахиваю дверь и Андерс, всё это время гудящий под дверью, едва не падает в дверной проём.

— Ты куда-то собралась? — изумляется он, оглядывая меня с ног до головы.

— Да. Мне нужно побывать в доме старого Якоба.

Андерс бледнеет:

— Ты сошла с ума!.. Это небезопасно… Там же…

— Кровь и кишки, да? Наверняка они самые.

— Абанда!.. — умоляюще перехватывает мои руки Андерс. Даром что здоровяк, а ладошки мягкие, как у женщины, и влажные. Я брезгливо вытираю руку о жакет.

— Тебя, дурень, никто не заставляет и не просит идти со мной. К слову, ты не отличаешься особой смелостью, если даже не пошёл в лес за волком с несколькими десятками мужчин!..

— Тем более не стоит идти туда одной…

Андерс перегораживает своим телом узкий коридор, выставляя руки в сторону.