Алексей Гришин - Путь офицера [litres]

В роли вестника на этот раз выступил уборщик, который подошел к нему с поклоном, как к большому начальнику. Седой, но еще шустрый старик, бывший полицейский, который патрулировать уже не мог, но уборка и мытье полов были ему еще вполне по силам.

– Господин начальник, – старик явно не привык к появившимся званиям, – позвольте сказать, выслушайте, пожалуйста.

– ?!

– Тут ребята украшения передавали на хранение, вроде как у преступников отобранные, ну те, которые в доме Шантерель нашли, так я взглянул.

– Головы поотрываю, тоже мне, хвастуны. Ну да ладно, так в чем дело?

– Среди них сережки моей дочки. Она с обозом в Кале ехала, так обоз, значит, разграбили, всех убили. А украшения – вот они. Тогда всех убили, я тот обоз сам провожал, потом на место ездил… тоже сам. Все там лежали, никто не спасся… – по морщинистому лицу покатились слезы. – Я знаю, это вы тех гадов взяли, так я умоляю, найдите и этих… которые… младшенькая она у меня была, жена умерла, старшие все разъехались, только она оставалась… а теперь я один… вы уж найдите их, а уж я… все, что могу…

Вот это да! Украшения в борделе и рулон ткани у адвоката, побывавшие в руках разбойников – совпадение? Ой, вряд ли. Но старику надо отвечать.

– Найду, отец, не сомневайся, – дал опрометчивое обещание Ажан. Почему опрометчивое? Да потому что выполнять надо. Знать бы только как.

Но госпожа удача – дама непредсказуемая, иногда улыбается лишь мимолетно, а иногда и задержит на избраннике благосклонный взгляд. В данном случае полоса везения продолжилась вечером, когда усталый Ажан ужинал в таверне «Прекрасная Марта».

Внимание его привлекла компания молодых людей. Богато одетые юноши и девушки, впрочем, бедным вход в эту таверну был закрыт по определению, весело болтали, смеялись, все достойно, прилично, но иногда кто-то из компании отпускал язвительные замечания в адрес одной из девушек – худой, невзрачной, но это же не повод, чтобы так-то… Та в ответ улыбалась, иногда даже смеялась, только актрисой она оказалась невеликой. Проглоченные обиды были видны невооруженным глазом и, кажется, доставляли острякам истинное удовольствие. Так бывает, к сожалению. Компания негласно назначает жертву, а дальше объявляется опять же негласное соревнование – кто ужалит побольнее. О чувствах человека, попавшего под огонь, никто не думает – это же так здорово, когда у тебя власть, когда можешь наслаждаться чужим страданием, когда уверен в безнаказанности. За несчастную что – вступиться некому? Ни брата, ни отца? А ведь одета она, пожалуй, побогаче других… Но от злых языков бриллианты явно не спасают…

Первым порывом было вмешаться, осадить зарвавшихся юнцов. Однако жизненный опыт подсказывал, что девушка может быть и не благодарна за такую помощь, мало ли какие там отношения.

Прислушался – «шутки» крутились вокруг одной темы – благородных дворян и глупых, жадных купцов и банкиров. На купчиху или банкиршу девица за молодостью лет не тянула, заинтересованный Жан отошел в кабинет Марты, надеясь, что она своих посетителей знает.

– Никак у вас благородство взыграло? Неужто вмешаться решили, господин? – Марта была в своем репертуаре – иронична, но не злорадна. – Хочешь старую знакомую защитить, как положено верному рыцарю? Или впечатление произвести? Она, действительно, кусок для многих лакомый, только шансов у тебя сейчас, извини, нет…

– Погоди, погоди, – прервал собеседницу Ажан, – какую старую знакомую?

– Ну как же, вы же с ее батюшкой ужинали вместе, я сама видела. Не узнал? Это же дочь метра Ренарда, надеюсь, его-то хоть помнишь?

Вот это да! Точно, младшая дочь главы купеческой гильдии Амьена, как ее зовут – напрочь забыл, но то, что девчонка умница, еще три года назад помогавшая отцу вести дела, запомнилось отлично.

– Папаша купил себе дворянство, теперь хочет в зятья истинного дворянина, вот и отправляет ее с благородными дружить, – продолжила Марта. – В деньгах и товарах разбирается как бог, но в молодежи, тем более аристократах, ничего не смыслит. А девушка послушная, старается, терпит, потом плачет, но в уголке, чтобы никто не видел. Как же, родитель ведь огорчится, дурак, хоть и умный.

– Последний вопрос, она тебя узнала?

– Шутишь? Нет, конечно, можешь действовать спокойно. Я же вижу – очередную каверзу задумал. Удачи!

– Попрошу без оскорблений – не каверзу, а комбинацию! – подмигнув, весело ответил Ажан, после чего вышел в зал, нахально подошел к веселой компании, присел за их стол и широко улыбнулся, отчего изуродованное шрамом лицо приобрело жутковатое выражение.

– Благородные господа, я случайно услышал вашу интересную беседу. Позвольте заметить, что вы не совсем правы, называя рыцарей торговли и финансов тупыми и жадными. Представьте, какой объем информации им постоянно приходится держать в голове. Ставки коммерческих и финансовых кредитов, прайм-рейт конкурентов и стоимость депозитов, гэп и курсовые разницы, а коньюнктура, господа, динамика цен и движение рынка, и ошибиться нельзя, ибо риск долговой ямы константен!

Услышать от урода с нашивками полицейского сержанта такую речь – это было за гранью восприятия этих ребят. Они просто не поняли сказанного, но не могли себе позволить потерять лицо перед простолюдином. И нашли лишь один выход:

– Глядите, друзья, у нашей Эльвиры нашелся верный рыцарь! Клянусь, они стоят друг друга – внешне, так точно! Только не надо хвататься за шпагу, господин полицейский, – последние слова молокосос, видимо лидер этой компании, сказал, словно плюнул, – клянусь, мы не собираемся мешать вашей милой беседе – вы так великолепно подходите друг другу, а мы удаляемся!

Жан, который и не думал хвататься за оружие, проводил юных аристократов спокойным взглядом, девушка растерянным.

– Ну и стоило вам общаться с этими господами?

– Куда вы полезли? – расстроенно, но с явным облегчением спросила Эльвира.

– Что, сорвал выгодную сделку? Не думаю, эти переговоры были заведомо бесперспективны, поверьте.

– Тебе какое дело? Сидел бы в стороне, хлебал свое вино! – грубо ответила девушка, только грубость эта была… грустная, не было в ней положенной злости.

– Сожалею, но что же теперь сделаешь, не просить же их вернуться. Позвольте вас проводить. Правда, я мирный, вам здесь каждый подтвердит. Да, страшный, но, честное слово, безопасный, к тому же на улице темно, вы меня и не увидите – только услышите. Я буду веселым, поверьте, не заскучаете…

Сейчас у Ажана улыбались только глаза, но во взгляде было столько тепла, что навернувшиеся слезы куда-то исчезли, девушка улыбнулась и, может быть, впервые за этот вечер улыбка была искренней.