Алексей Гришин - Путь офицера [litres]

В декабре темнеет рано. Они шли по залитому лунным светом Амьену. Жан рассказывал смешные истории про армию, хитрых солдат, деревянных сержантов и глупых генералов. О красивых Пиренеях и лазурном южном море, дно в котором можно рассмотреть даже на десятиметровой глубине. С ним было легко и весело, хорошо, как давно уже не было хорошо этой девушке, богатой, но обделенной простым человеческим общением.

Придя домой, Жан снисходительно выслушал язвительные замечания Марты по поводу олухов, желающих откусить непомерный кусок, написал письмо в Безье и завалился спать, чувствуя себя интриганом, но интриганом, который хочет, чтобы все было как лучше. А уж как получится, о том только Бог ведает.

Оказалось, знал не только Бог. Мэтр решил не ждать гласа небес, а взять судьбу дочери в свои железные руки.

Молодые люди встречались не чаще раза в неделю, ни от кого не прятались и ничего недостойного себе не позволяли. Но господина Ренарда даже это не устраивало категорически, поскольку ставило жирный крест на голубой мечте стать дедушкой дворян.

В один из вечеров, но пока еще не стемнело, когда, проводив Эльвиру до ворот отчего дома, Ажан собрался идти назад, к нему подошли двое громил.

– Вас просят пройти в дом.

Что же, раз просят, значит надо пройти, почему нет?

В доме господина Ренарда его провели в уже знакомую по прошлому визиту трапезную, где ожидал хозяин дома.

– Мне надо представляться?

– Не надо, мэтр, лучше познакомьте меня с единственной собакой в городе, которая вас не знает. Думаю, нет такой.

– Ты кого мэтром назвал?! Я шевалье де Ренард, запомни, сопляк!

– Извините, ваша милость, больше не повторится. А… вы меня только за этим позвали?

– Опять хамишь?! Позвал я тебя только за одним – сказать, чтобы убирался из Амьена немедленно. Или вот эти ребята тебе ноги переломают.

– Как немедленно? – Ажан сделал глупое лицо и развел руками – ну разозлился он за такой-то прием, решил проучить. – Я человек подневольный, мне завтра на службу, да и послезавтра тоже.

– Мне плевать! – новоявленный шевалье побагровел от гнева, в голосе послышались визгливые нотки. – Или завтра днем уезжаешь, либо послезавтра они тебе ноги ломают!

– Они? – удивленно переспросил сержант, и, демонстративно оглядев громил, продолжил: – Боюсь, вдвоем они не справятся. Братцы, вам за будущие увечья господин какую компенсацию назначил? Предупреждаю, лечиться придется долго. А вас, ваша милость, я искренне не понимаю, то приглашаете в город, то гоните, вы уж определитесь как-то. Впрочем, раз гоните столь яростно, то эта штука мне теперь точно не потребуется. – И Жан катнул через стол золотой медальон, который Ренард машинально поймал. Взглянул мельком, потом внимательно… Какой к демонам медальон – медаль! Причем им же самим выданная! Все верно – год 1618, за спасение каравана, от купеческой гильдии Амьена. Так, так, так… Неужели… но тот был точно не Ажан… какая-то южная, скорее итальянская была фамилия.

– Откуда это? – голос по-прежнему злой, но уже слышится в нем любопытство, что, собственно, и требовалось. Подсекаем.

– Так вы же и вручали, неужели забыли? Я, правда, тогда Каттани представился, ну так на то у меня серьезные причины были. И что теперь – начнем драку с битьем посуды и окон, или все же побеседуем?

Хозяин присмотрелся внимательней… потом опустился на стул. Устало, как человек, в последний момент избежавший тяжелой ошибки. Да, парень, досталось тебе за эти три года. Однако действительно, хорошо, что драки не было – ты и тогда был боец знатный, а сейчас и вовсе заматерел, не справились бы ребята, а уж скандал бы получился – не приведи господи, на весь Амьен.

– Свободны! – легким движением руки Ренард, то есть уже шевалье де Ренард, отпустил слуг. – Итак, решил принять приглашение? Спасибо, но зачем было Эльвире голову дурить? Она же в тебя влюбилась! Я отлично помню – ты не дурак, не мог ты надеяться стать моим зятем. Так для чего тогда? Чтобы со мной встретиться? Достаточно было медаль показать, я же тогда предупредил. Или все же недостаточно ясно выразился?

– Помню я, и ничего никому дурить не собирался! Жалко вашу дочь стало, всего лишь, – почти честно ответил Ажан. – Вы просто не слышали, как благородные над ней издевались. Согласен, не мое дело, но нельзя так с девушкой. Только не на дуэль же их было вызывать, не по чину это мне. И вам нельзя, эти щенки с детства к шпаге приучены. Это разорить вы их можете без проблем, а на дуэли любой из них вас убьет, без вариантов. А так Эльвира, да сами видите, в себя пришла, жизни радуется, смеется. Вы до нашего с ней знакомства когда последний раз ее смех слышали?

– Давно. Но за дворянина она все равно выйдет! Я так решил! – Де Ренард даже кулачком по столу ударил.

– Ваша дочь – действительно вам решать. Но вообще, знаете, есть у меня предчувствие, что у нее все хорошо будет. И не надо на меня так смотреть, я действительно не о себе. Но раз мы встретились, может быть, обсудим проблему с амьенскими разбойниками?

Разговор получился долгим. Купеческая гильдия несла колоссальные убытки, готова была профинансировать работу полиции по этой проблеме, но купцы есть купцы – им нужны гарантии, уверенность в результате. В крайнем случае – твердое понимание, кто и как собирается действовать, на что и сколько денег будет израсходовано.

И вот тут господин де Ренард был приятно удивлен. Ажан был далеко не первым, кто приходил с такой идеей. Было, финансировали, нанимали бойцов, прочесывали леса с шумом, с помпой, но со стабильно нулевым результатом. Затем деньги заканчивались, наемники разъезжались, а организаторы этих кампаний пытались сбежать, прихватив остатки казны, как правило, немалые. Первому удалось, остальные до сих пор на каторге раскаиваются.

А этот юноша, во-первых, предложил целую программу, в которой было такое, о чем новоявленный шевалье и не слышал никогда. Во-вторых, сам отказался к деньгам даже прикасаться – финансирование должно направляться в полицию и армию, а конкретные суммы де Ренард должен был оговаривать напрямую с графом. Да, Ажан настаивал, чтобы купцы убедили графа взять финансирование работы по уничтожению бандитов под личный контроль, оставив за полицией и армией лишь организацию и исполнение. Так часть денег все равно разворуют, казначей уж точно своего не упустит, но под присмотром его сиятельства наглеть никто не будет – себе дороже.

Самым же главным, что убедило де Ренарда ввязаться в это дело, явилось окончание разговора.

– Господин полицейский, а где ваша спутница? Как ее звали… Страшная Марта, кажется…

– Вы же нас двоих приглашали, так что она здесь, в Амьене, только теперь она не Страшная, теперь она Прекрасная, неужели вы не знакомы?