Рик Риордан - Темное пророчество

— Кэл! — подбежал к ней Лео. — Прочь, грудолицая!

— Как некультурно, — укорила Нанетт. — Боюсь, теперь мне придётся на тебя наступить.

Она занесла свою лакированную туфельку, но Лео оказался быстрее. Он призвал огненный шар и, как бейсбольный мяч, метнул его промеж её огромных глаз.

Пламя потекло по ней, её брови и цветочное платье заполыхали.

Завопив, она пошатнулась, и Лео крикнул:

— Аполлон, помогай!

Тут я понял, что стою, поражённо застыв — и это было бы ничего, если бы я наблюдал за этой сценой с моего безопасного трона на Олимпе. Увы, сейчас я был вдали от своего трона — в окопах среди менее значительных существ.

Я помог Калипсо подняться (на ту ногу, которая пока была цела), и мы с Лео забросили её руки себе на плечи (она ещё здорово заорала, когда я случайно схватил её за сломанную руку) и заковыляли подальше.

Спустя тридцать футов Лео вдруг остановился:

— Я забыл Фестуса!

— Оставь его, — отрезал я.

— Что?

— Мы не справимся и с ним, и с Калипсо! Вернёмся за ним позже. Может, блеммия не обратит на него внимания.

— Но если они поймут, как его открыть… — заволновался Лео. — Если они повредят его…

— МРРРРААААА! — Наннет сорвала с себя обрывки полыхающего платья. Ниже пояса она была покрыта косматой светлой шерстью, как сатир. Брови её тлели, но в остальном она вроде бы была невредима. Сплюнув пепел, она свирепо уставилась на нас. — Это было не круто! ВЗЯТЬ ИХ!

Деловые мужчины подошли уже совсем близко, лишив нас всякой надежды прихватить с собой Фестуса.

Мы выбрали единственный остававшийся нам героический вариант: мы побежали.

Я не помнил такого бремени со времён трёхногой гонки смерти с Мэг МакКэффри в Лагере Полукровок. Калипсо пыталась помочь, подпрыгивая на здоровой ноге, но стоило ей дёрнуть сломанной конечностью, как она вскрикивала и повисала на нас.

— П-простите, — выдохнула она. Её лицо было всё в поту. — Наверное, я не создана для рукопашной.

— Как и я, — признался я. — Может, Лео сможет их ненадолго удержать…

— Эй, на меня не смотрите, — проворчал Лео. — Я просто механик, который изредка мечет огненные шары. Наш боец остался там, в виде чемодана.

— Ковыляем быстрее, — предложил я.

До улицы мы добрались живыми только благодаря медлительности блеммии. Наверное, я и сам был бы не особо расторопен с металлической головой на моей… э… голове, но даже без маскировки скорость блеммий в принципе уступает их силе. Их скверное объемное зрение приводит к тому, что они ходят очень осторожно, словно земля — это многослойная голограмма. Если бы мы могли перековылять их…

— Доброе утро! — справа от нас возник вооружённый полицейский. — Остановитесь, или я буду стрелять! Спасибо!

Лео вытащил из пояса закупоренную стеклянную бутылку и бросил её полицейскому под ноги.

Вокруг того вспыхнуло зелёное пламя. Он выронил оружие и начал срывать с себя горящую форму, открыв взглядам лицо с косматыми бровями на груди и неухоженную бороду на животе.

— Фух, — сказал Лео. — Я надеялся, что он окажется блеммией. Но это была единственная бутылочка греческого огня, и если я призову ещё хоть один огненный шар, то отрублюсь, так что…

— Нам нужно укрытие, — сказала Калипсо.

Разумный совет, но Индиана, казалось, не была богата на укрытия. Улицы были прямыми и широкими, местность — ровной, прохожие — немногочисленными, а горизонт — бесконечно далёким.

Мы свернули к Южному Капитолию. Обернувшись через плечо, я увидел шагающее за нами скопище улыбающихся местных жителей с поддельными головами. Из толпы вышел рабочий, оторвал бампер от форда-пикапа и затем вернулся к остальным, перекинув бампер через плечо как хромированную дубинку.

Тем временем обычные смертные — по крайней мере, те, которые вроде не испытывали желания нас прикончить, — шагали себе по своим делам, разговаривали по телефону, ждали зелёного сигнала светофора, потягивали кофе в кофейнях и не обращали на нас ни малейшего внимания. На углу плотно закутавшийся в одеяла бездомный, сидевший на ящике из-под молока, попросил поделиться с ним сдачей. Я подавил желание ответить, что сдачи нам ещё не дали, но вот-вот дадут догоняющие и чем только не вооружённые блеммии.

Сердце бешено колотилось. Ноги подгибались. Я ненавидел своё смертное тело, в котором мне приходилось испытывать ужасающие вещи вроде страха, холода, тошноты и желания захныкать: «Пожалуйста, не убивайте меня!».

Не сломай Калипсо лодыжку, мы могли бы двигаться быстрее, но оставить её было нельзя. Не то чтобы она мне нравилась, не подумайте, просто я уже убедил Лео бросить дракона и не хотел испытывать свою удачу.

— Там! — сказала она, махнув головой в сторону чего-то вроде служебного прохода за гостиницей.

Я вздрогнул, вспомнив свой первый день в качестве Лестера Пападопулоса в Нью-Йорке.

— Что, если это тупик? В последний раз, когда я оказался в тупике, дела пошли не очень.

— Давайте рискнём, — ответил Лео. — Или спрячемся там, или… не знаю.

«Не знаю» — так себе план Б, но лучше я ничего не придумал.

Хорошие новости: это был не тупик. Я точно видел выход в дальнем конце. Плохие новости: погрузочные площадки гостиницы были заперты, так что спрятаться было негде, а у противоположной стены стояли мусорные баки. Ох, уж эти баки! Как же я их ненавидел!

Лео вздохнул.

— Наверное, можно прыгнуть в…

— Нет! — отрезал я. — Больше никогда!

Мы как можно быстрее заковыляли по проходу. Я пытался успокоиться, мысленно слагая сонет о разных способах, которыми разгневанный бог может уничтожить мусорный бак, и так разъярился, что не заметил, к чему мы приближаемся, пока Калипсо не вскрикнула.

Лео застыл как вкопанный.

— Какого… вашу ж.

Перед нами, излучая слабый рыжеватый свет, стоял призрак, одетый в старинный хитон. На ногах у него были сандалии, а в ножнах — меч. Его можно было принять за греческого воина в расцвете сил… вот только головы у него не было. Но не так, как у блеммий — он явно когда-то был человеком.

По его поврежденной шее стекала призрачная кровь, пачкая светящуюся оранжевую тунику.

— Призрак цвета сыра, — заметил Лео.

Дух поднял руку и поманил нас за собой.

Я не был рождён смертным и не боялся мёртвых. Если ты видел одну измученную душу, ты видел их все. Но что-то в этом призраке меня беспокоило. Он словно вызывал смутное воспоминание: чувство вины за случившееся тысячи лет назад…

Голоса блеммий позади стали громче. До меня донеслось их «Доброе утро!», «Простите!» и «Чудесный день», видимо, адресованные их приятелям из числа прохожих людей.

— Что будем делать? — спросила Калипсо.

— Пойдём за ним, — ответил я.

— Что? — воскликнул Лео.