Сергей Тягунов - Парадигма [СИ]

Ничего-ничего — скоро всё закончится.

Гушарх умрет собачьей смертью — и ради этого можно потерпеть издевательства. Это дарит силу, заставляет держаться на ногах.

— Неплохо справляешься, — сказал Лысый, как всегда затачивающий клинок.

Хен лишь кивнул.

— Да и ты хорош. Сегодня даже Мирт отрубился.

Из шатра доносится протяжный храп, от которого содрогается сама земля. Рыжий, Толстяк, Звон и бывший капитан после тренировки, даже не подкрепившись, отправились спать — теперь, похоже, проснутся только к утреннему колоколу.

— Я привычный к такому, парень, — отозвался Лысый, провел кончиком пальца по лезвию меча, проверяя остроту.

— Поглядите-ка — еще и разговорился!

— Ну да, устал, видимо. Вот и тянет языком потрясти.

— Ты случаем не из этих, не из Золотых Посохов? На мальчиков не тянет?

В глазах Лысого промелькнула злая искорка. Хен примирительно поднял руки.

— Ладно, ладно тебе! Я же шучу! Давно уже понять должен был!

В ночном небе гаркнула птица, пролетела большой черной точкой, заслоняя собой звезды. И исчезла в лесу, напоследок издав протяжный, звонкий крик, от которого на коже выступили мурашки.

Отсюда, через шатры лагеря, видны лишь верхушки дубов, так похожие на молчаливых грозных стражей-великанов. Городская стена, брошенная за ненадобностью, нависает над ними каменным надгробием. Так и получается, что люди с одной стороны прижаты лесом, а с дугой — этой треклятой стеной. И ночью особенно легко поверить, будто и не существует мира вокруг, только они, шатры и тьма.

Где-то поблизости раздалось ржанье лошадей.

— Можем ли мы доверять девушке? — вдруг спросил Хен. — Не обманет ли?

— Ты еще громче это скажи, — ответил Лысый.

— Да всем насрать на нас. Мы же изгои. Не заметил, что даже шатры подвинули подальше от нас?

— Я бы не спешил с выводами, парень. Все же не говори так открыто. — Он перешел на шепот. — И отвечая на твой вопрос: думаю, другого выхода нет. Свою часть сделки мы выполнили — монеты отдали. А там… Как повезет.

Хен взял небольшую веточку, потыкал ею в костер.

— Купец бучу не поднял, — сказал он едва слышно. — Прав оказался Рыжий.

— Еще не время. Приглядывается торговец, наверняка людей особых нанял. Чтобы прошерстили да разузнали, кто вдруг разбогател и монетами сорить начал.

— Я Акшу предупредил. Пообещала не тратить деньги до того, как месяц не минует после смерти Черного…

Лысый спрятал клинок в ножнах, положил рядом с собой.

— А весело получилось… Мне понравилось грабить купца.

— Еще бы Рыжий не грохнулся со стола, пытаясь наделать кучу, и не поднял на уши всю прислугу — было бы совсем замечательно.

— Все равно ведь не поймали, — сказал Лысый, улыбаясь.

Хен хохотнул в ответ.

— Да, удачно вышло. — Он сделал паузу, обдумывая стоит ли задавать вопрос или нет. Затем решился: — Может, нас водят за нос? Не ловушка ли это Черного? Сам подумай, как невероятно всё хорошо складывается.

— Жрица пообещала отомстить после того, как монеты получила? — вопросом на вопрос ответил Лысый.

— Да.

— Вот и не забивай голову, парень. Все равно ничего продумать не получится. Сейчас надо лишь расслабиться.

Он встал, потянулся — смачно хрустнули позвонки и шея.

— Спать? — спросил Хен.

— Ага. Отдохнуть надо.

Он скрылся в шатре.

Хен продолжил сидеть возле костра.

Мысли крутятся вокруг того, как скоро гушарх отправится к Акше, где его и настигнет яд в вине. Пройдет ли всё естественно? Не почует ли угрозу этот жестокий кретин? Умрет ли сразу или промучается несколько дней? Не всполошится ли купец? Не выйдет ли на них, бывших заключенных?

Хватит.

Он заставил себя подумать о чем-нибудь другом. И тут же перед мысленным взором появился образ сестры — длинная черная коса ниспадает до пояса, зеленые, точно дубовый листок, глаза весело смотрят на него, тонкие губы растянуты в озорной улыбке…

Сердце стальной хваткой стиснула тоска.

Всё бы отдал ради недолгой встречи с Саей. Сейчас его младшая практически в одиночку тянет хозяйство, от братцев или отца помощи ждать не стоит. Мать хворает, а он далеко-далеко от неё, готовится пойти на войну ради монет…

Из мыслей его вырвал колокольный звон — громкий, настойчивый и пронзительный.

Лагерь тут же сбросил сонное оцепенение: из шатров выглядывают новобранцы, те, кто грелся возле костров, поднялись и вытягивают головы, мимо проскочил страж на коне.

Хен тоже поднялся и непонимающе посмотрел по сторонам.

Атакуют? Учебная тревога?

Но тунолар-капитаны не выкрикивают команды к построению.

Значит, что-то другое.

Вокруг началась возня, отовсюду долетает ругань и злое ворчанье. Протрубили рожки — первый раз, второй, третий…

Заинтригованный происходящим, Хен двинулся вперед, принялся лавировать среди человеческого потока, вытягивая голову, чтобы получше разглядеть.

Тут перед ним возник толстощекий мужик в одной рубахе-юбке и заорал:

— Армия! Геткормейская армия пришла!

Внутри всё перевернулось, холодок скользнул вдоль кишок, распространяясь по телу. На миг почудилось, будто руки и ноги стали воздушными, потеряли вес.

Не сразу уместилась в голове простая мысль — явилось войско царя.

Да, об этом постоянно говорили, травили байки, пугали, хвалили, но для большинства новобранцев солдаты тгона были где-то далеко — в другой реальности. И вот случилось…

Хен, толкаясь локтями, устремился к границе лагеря.

Воздух сделался спертым, сухим, выжигающим легкие, вдруг пришлось заставлять себя дышать. Сквозь толщу воды долетает гул сотен труб.

Люди вокруг словно специально не дают пройти, стоят истуканами и тупо пялятся в сторону главной дороги Мореша. А там расцветает новое солнце… Наконец, Хена вынесло на небольшой холм, с которого открылся хороший вид на приближающуюся армию.

Сердце болезненно замерло.

По началу глаза отказываются верить, будто весь этот черный, блестящий поток — не игра воображения.

До самой линии горизонта тянется широкая цепочка марширующих воинов; тут и там, словно орда сверчков, горят факелы, отсюда кажущиеся яркими круглыми пятнашками. В их свете пылают начищенные до блеска доспехи — шлемы, нагрудники, пластины, наручи. Устремляются в чернильные небеса пики копий. Будто из подземного царства демонов выполз ощетинившийся острыми иголками гигантский змей.

Грохот стоит страшный — сотни тысяч ног вздымают дорожную пыль.

Здесь и тунолары, и шогрии, и джиаристы, и тунархи — верные слуги Геткормеи. Взгляд выхватывает держащих знамена отрядов всадников на тонконогих скакунах, повозки со скарбом и оружием, обвязанных ремнями белолицых служителей богини смерти, иступлено бьющих берцовыми костями по огромным кожистым барабанам, рабов и… храмовников. Те катятся на больших открытых возах — часть из них сидит и шепчет колдовские заклинания, источая нереальный белый свет, а часть — раскинув руки в стороны, летит высоко над землей. Вокруг парят сияющие, точно миниатюрные солнца, иероглифы — приходится жмуриться и прикрывать глаза ладонями, дабы не ослепнуть.