Андрей Крюков - Дело всей смерти [litres]

Дворцы облаков меж тем осели, расплылись и растянулись слоистыми полосами из края в край небосвода. Рыбины тигровой раскраски, растопырив веера плавников, выпрыгивали из воды, словно хотели присоединиться к чайкам и альбатросам в синей вышине. Кит, этот морской Квазимодо, выставив на воздух горб, выпустил фонтанную белую струю.

«И ради несвободы я отказался от нормальной человеческой жизни… Но что значит нормальная жизнь? – вступил Зацепин с собой в диалог. – Жизнь без большой цели, без служения – Богу или разведке, церкви, заданию, стране, идее? Чем тогда наполнить ее? Верочкой? Вот этим? – Он посмотрел на мальчика, купающего руку в океане. – Вера сказала: „Это могли быть наши дети“. Разве дети могут оправдать жизнь? А оправдать смерть?»

– Тебя как зовут, юнга? – спросил Зацепин, с новым чувством вглядываясь в ребенка. Прежде монах всегда смотрел на детей отрешенно, как на странную принадлежность чужого житейского уклада, которой нет и не могло быть у него. И вот представил это хрупкое бытие рядом, в своей жизни.

– Никита. – Мальчик с готовностью подошел к Зацепину. Разведчик еще на острове заметил, что внимание к копиям стимулирует заложенное в них цыплячье сознание и куцую память, делая способными к ограниченному общению.

Никита был в шортах и майке, в резиновых шлепанцах. Зацепин искал в его чертах сходство с Верой. Почувствовал укол совести: этого смышленого паренька, паиньку и ботаника, он лишил матери. Зацепин не знал этого, но копия была младше оригинала: для матерей их дети – всегда маленькие. В руках мальчик держал нечто, похожее на блокнот.

– Что это у тебя?

– Лэптоп. Миниатюрный компьютер.

– Играешь или в соцсетях сидишь? – Зацепин произнес это небрежно, показывая подростку, что он на «ты» с современными технологиями.

– Пишу программы, конструирую сайты. Графический дизайн люблю. Я лучший ученик по информатике.

– Впечатляет. Хочешь стать программистом?

Но копия мальчишки в ответ только оскалилась скобой брекетов. Видно, в кукольной памяти закончились заготовки.

– А может, моряком?

Никита продолжал молча сиять железками. Зацепин пошел дальше:

– Ты не помнишь, как тебя и сестру похитили?

«Вдруг копия и настоящий Никита как-то связаны, и удастся что-нибудь узнать о местонахождении пленника. Мне ведь еще освобождать детей».

– Как меня и сестру похитили – не помню. Помню, компьютер у меня похитили в Лондоне, в школьном пансионе.

«Осечка», – подумал Зацепин.

– Мама у тебя хорошая, правда? – спросил он, стараясь вызвать у себя умиление, которое все не приходило.

– Да, очень, – лаконично ответил ребенок.

– А дедушку ты любишь?

– Мой дедушка академик. Я должен вырасти достойным его.

– Правильно. Дедушку нужно слушаться.

– Я вас слушаюсь, дедушка.

«Содержательный у нас разговор», – разочарованно подумал Зацепин.

– Ладно, иди посмотри на рыбок, – отпустил он компьютерного вундеркинда.

«Дедушка», – с неудовольствием повторил Зацепин про себя. Беседа с сыном Веры не пробудила в нем теплых чувств, а, напротив, вызвала раздражение. Ему второй раз за день – если в потустороннем мире уместно вести счет на дни – напомнили, что он малопригоден для решения задач «Бороды Зевса».

Для того чтобы выполнить сверхзадание, нужен сверхчеловек. А он десантировался на загробную территорию без всякой экипировки, в жалком пенсионерском облике – с седой бородой, немощным телом. И сегодня убедился, что его физических кондиций совсем недостаточно для замогильного подвига. Дал Зацепину почувствовать его несостоятельность этот чертов апельсиновый блондин, мужеложец, милый друг его Веры, которого он теперь не то что ревновал, а ненавидел. Зацепин в поисках кровавых чернил для подчистки книги судеб всего-то хотел уколоть ракушкой руку смазливой копии. Так этот нарцисс и не подумал проявить понимание. Он посмел сопротивляться! И молниеносными ударами ног свалил разведчика на коралловый ковер. Не помогло даже самбо. Растренированное тело не слушалось, забылись приемы, когда-то заученные до автоматизма. Зацепину пришлось признать поражение от Вериного френда. От манекена, миража! Обидно и стыдно!

Получив отпор, разведчик почти смирился с тем, что «чернил» ему не достать, придется быть только читателем книги судеб, а не ее соавтором. Он успокаивал себя тем, что узнать планы Бога и было целью операции, стартовавшей когда-то в каракумских песках. Редакция этих планов – самодеятельность. Непейвода, Зуев, Круглов за много лет нелегальной работы в раю только копировали книгу судеб и перегоняли ее содержание на землю. Они, если верить Неелову, пробовали менять текст книги, но не поставили фальсификацию на поток. Что ж, Зацепин за те крохи времени, что ему осталось гулять в раю, выполнит хотя бы программу-минимум. Посмотрит в книге то, о чем просил Неелов, и заглянет в будущее демона.

Да, поражение от оранжевого заставило Зацепина увидеть себя в реальном, не очень выгодном свете. И вот сейчас шкет с железками на зубах туда же: дедушка! «Эх, встретился бы мне этот оранжевый четверть века назад, я бы показал ему, как лягаться. А моей нынешней тушкой много не навоюешь. Мешок дряблых мышц с костями, вот кто я теперь!»

Это было тем более обидно, что драться с оранжевым оказалось ни к чему. След, без подсказки которого обойтись-таки не удалось, объяснил Зацепину, у кого из райских обитателей течет в жилах кровь и почему бескровны копии. Конечно, в копиях не могло быть никакой крови! Ведь они – только слепки, марионетки. Не было крови и вообще никакой влаги и в ангелах – эфирных созданиях. Правда, ангел-хранитель, нахлебавшийся соленой воды по милости Зацепина, сейчас мог бы поспорить с этим утверждением. И в нем, Зацепине, понятно, почему не оказалось крови. Ведь он пока – душа, не зачисленная ни в рай, ни в ад, а значит, и без соответственной «униформы»: уродливого или прекрасного тела.

А вот у райских законных жителей – праведников – все в наличии. Каждому выдано роскошное тело, чтобы радовать взгляд и во всей полноте наслаждаться любовью Господа, испытывать блаженство в сумме совершенств телесных и духовных. В премиальном теле, которое получают спасенные в раю, есть и подобие крови. Сколько в ней эритроцитов и лейкоцитов – кто знает, а вот цветовой показатель у квазикрови вполне приемлемый. Это действительно кровь, а не водица. Она не голубая или зеленая, а красная, насыщенная цветом, и вполне подойдет для письма. Во всяком случае, так обрисовал След.

Вот такого донора и нужно было заполучить разведчику перед тем, как войти в библиотеку судеб. Прихватить с собой «чернильницу», полную красных мефистофельских чернил. В чернильницы годился любой праведник. «Я захвачу первого, который на глаза попадется, и в нужный момент вскрою», – наметил план Зацепин. Лишь бы хватило сил! Ощущение собственной неполноценности продолжало мучить разведчика. «Борьба еще не раз потребует от меня крепких кулаков, а я слаб и немощен! Очень жаль, что мне не положено новое, молодое, крепкое тело! Как бы пригодилось мне оно!»