Андрей Крюков - Дело всей смерти [litres]

Удивительно быстро восстанавливались навыки сквернословия! Ангел вздрагивал от поношений Зацепина, пригибался, как под ударами, и пятился к краю плота, пока не оказался на берегу. И тут же на плот запрыгнул сын Веры с улыбкой до ушей, сверкая на солнце очками и полоской брекетов, и вручил Зацепину разысканный шест.

Не теряя времени, Зацепин оттолкнулся шестом от волнистого песчаного дна, покрытого, как и берег, коралловым снегом. Плот с мужчиной и мальчиком заскользил по неправдоподобно спокойной ровной глади, похожей больше на зеркало пруда, чем на чашу океана.

«Командуй!» – обратился Зацепин к демону.

«Курс в океан!» – направил След.

Когда шест перестал доставать дна, Зацепин положил его на плот и огляделся. И остолбенел от необычного зрелища. Плот догонял ангел, торопливо широко шагая в сандалиях по лазурной воде! Рукой он подбирал подол белого хитона. Зацепину не трудно было догадаться, что остановить необыкновенного преследователя можно только руганью. Оправившись от удивления, он прокричал:

– Эй ты, такой-сякой, а ну, катись к… – и погрозил кулаком.

Ангел охнул, споткнулся о складку на воде и погрузился в океан по грудь. Он забился в конвульсиях, словно через воду пропустили электричество. Руки и крылья взбивали пену, гнали волны. Длинные волосы намокли и облепили лицо. Раскаленный нимб, черпнув воды, зашипел, как утюг.

– Это дьявол тебя подучил! Хоть при ребенке бы постеснялся выражаться!.. – испускал ангел захлебывающиеся крики.

Рука течения властно потянула плот в открытый океан, и скоро булькающие вопли хранителя перестали достигать ушей Зацепина. Верин остров скрылся за горизонтом. Плот с маленьким экипажем оказался в бескрайней аквамариновой пустыне под пронзительно-синим небом с храмами неподвижных облаков и раскаленным добела солнцем.

Несколько раз этот величественный покой нарушал ангел-хранитель. Он истребителем пикировал на плот из зенита или подкрадывался к Зацепину по воде, пригнувшись, как солдат под огнем, чтобы стать незаметнее. Он жалобно молил Зацепина только об одном: быть рядом с ним. Его униженные просьбы напоминали причитания влюбленного без взаимности. В полный штиль поверхность океана была ровная, как стол, и ангел не мог скрыться за волнами. Зацепин издалека засекал океанского пешехода и, приставив ко рту сложенные рупором ладони, безжалостно топил его матерщиной. Так же заканчивались и воздушные атаки: пара грязных фраз, словно залпов зенитки, – и ангел курицей, безобразно растопырив крылья, плюхался в хрустальную бирюзу.

Зацепин вел себя так бессердечно и непреклонно со своим ангелом-хранителем по указке демона. След изложил свой план разведчику, когда плот вышел в открытый океан.

«Только ангел способен доставить тебя отсюда к книге судеб, – объяснил След. – Но он не хочет. Как его вынудить? Я придумал, как: разлучить вас. Для ангела-хранителя разлука – невыносимая пытка. Держать ангела на расстоянии можно только ругательствами. Ведь каждый, кто ругается, гонит взашей своего ангела».

«А зачем плот было городить? Я бы мог его и на острове послать. Я думал, на плоту поплыву к книге судеб. А от ангела разве уплывешь! Вон он как по воде шастает!»

«Верно, ангел по примеру Папочки ходит по морю аки посуху. Но плот очень даже нужен. Он – гарантия успеха моего плана по принуждению этого упрямца. Представь, нежные среды – вода и воздух – накапливают энергию брани. Недаром, когда кроешь кого-нибудь, на него и плюнуть хочется. Они, как наэлектризованное поле, станут между тобой и этим нимбоносцем. Тебе даже не придется больше разоряться. Яд уже молвленных тобой гадостей отравит океан и атмосферу. Пространство вокруг плота станет вроде как заминировано на мили вокруг. Изоляция от ангела будет полной. Он тебя ни увидеть даже краем глаза, ни услышать не сможет. Абсолютная разлука! На суше такого эффекта не добиться. Скоро херувимчик, истомясь по тебе – правильно, словно влюбленный по своему предмету, – согласится на твое условие и проводит в библиотеку судеб».

То, что расчет демона верен, подтвердило поведение ангела. Он прекратил попытки вернуться в общество Зацепина. Океан и воздушный купол были так насыщены погаными эманациями зацепинской ругани, что человеко-птица больше не мог ступить на воду или воспарить в воздух. Тумаки поношений вымотали и обессилили нежное эфирное создание. Шатаясь от слабости, с поникшими, мокрыми, извалянными в песке крыльями несчастный дух слонялся по берегу Вериного острова в окружении безмозглых копий, в диком страхе за свое неразумное, жестокое, погибшее чадо. Разлука была горше оттого, что ангела мучило чувство вины: один раз он уже оставил Зацепина и этим сильно навредил. Ангел исторгал мысленные призывы и мольбы к Зацепину, звал его, просил вернуться. Но Зацепин не отвечал на отчаянные телепатические стенания своего диковинного соглядатая.

Зацепин был рад, что ему не нужно больше обороняться нецензурщиной, хулиганством сквернословия нарушать величественную красоту окружающего мира. Он наслаждался простором и яркими красками двух океанов – водного и воздушного, втягивал в грудь, привыкшую к застойному воздуху кельи, озоновую свежесть. Солнце не жгло, а ласкало. Над спокойной, будто отутюженной, водной равниной вставали широкие радуги. В прозрачной глубине под плотом перекатывались гигантские шары из миллионов узких, как лезвия ножей, серебряных сардин.

«И все это только реконструкция тропической благодати. Как же тогда прекрасен мир в подлиннике! – не уставал восхищаться Зацепин. И грустил, что ему уже никогда не узнать, как выглядит земля, никогда не объехать ее. – А ведь я так хотел путешествовать, посмотреть свет! Но вместо поездок всю жизнь просидел в четырех стенах кельи».

«Но разве задание, которому ты служишь, не темница? – вдруг спросил себя Зацепин. Эта мысль удивила и испугала его. Показалась ему предательской. – Наверное, След подбросил мне ее, пакостник». Но смекнул, что демону не резон смущать его сейчас подметными мыслями. В интересах демона – поднимать в сообщнике боевой дух, а не травить ему душу сомнениями.

«Нет, это моя родная мысль, и навеяна она красотой и привольем этого загробного пейзажа. Смерть дала мне расчет, но я и в небытие принес свои оковы. Когда же я стал рабом, послушником несвободы? Болезнь сделала меня таким или я сам выбрал путь крепостного, надев портупею? Или когда отказался от Веры?»

Донимая себя этими вопросами, Зацепин заглядывал в пропасти более глубокие, чем лежащая под ним океанская бездна. Впервые с момента смерти он получил передышку и попытался осмыслить свой переход в никуда. До этого в мире ином он не знал ни минуты покоя: суетился, ловчил, прорываясь в рай, даже убивал. На редкость хлопотно оказалось за порогом жизни. Поговорка «На том свете отдохнем» вышла не про Зацепина. «Смерть освобождает всех. Наверное, я самый несвободный человек, раз даже покойником не освободился от земного ярма», – развивал мысль Зацепин.