Екатерина Галиева - Хранитель Чёрной поляны

Алёша тоже проснулся. Он выбрался из-под одеяла и снял меня со стола. Присев на кровать к брату, Лёшка откинул край одеяла и засунул меня под бок к Никите. Под одеялом было тепло и душно. Кит ухватил меня и прижал к животу.

«Ну и что теперь? Опять нелепые шуточки?» – я начал искать выход из этого дурацкого положения в прямом и переносном смысле. Я тыкался в разные стороны и лихорадочно соображал, следует ли мне отомстить агрессорам, посягнувшим на мою свободу или притвориться, что мне понравилась такая игра?

И тут Лёшка сам подсказал мне выход: он просунул пальцы под одеяло и начал ими слегка скрести по простыне. Я возликовал – вот такая игра по мне. Выпустив когти, я бросился на Лёшкины пальцы. Он успел отдёрнуть руку, но я был близок к успеху и притих, ожидая его второй попытки.

Никита слегка отпустил меня и залез под одеяло с головой. Ему тоже было интересно, чем дело кончится. Я был римским гладиатором, а он замершей на трибунах публикой. Наконец, на арене появились хищные пальцы Лёшки. Они шевелились очень осторожно, на самом краю видимости. Я решил подпустить их поближе, чтобы бить наверняка. Глаза мои сверкали в темноте, горя воинственным азартом. Пальцы продвинулись чуть глубже, и я прыгнул, выпустив все свои смертоносные когти. Теперь я достал врага, но вместо того, чтобы обратиться в бегство, Лёшка засунул под одеяло вторую руку. Его зловредные пальцы зашевелились, с другой стороны. Никита хихикнул. Он тоже начал потихоньку царапать пальцами по одеялу.

«Вот она – переменчивая любовь зрителей! Ну я вам ещё покажу, кто здесь звезда! Жаждете зрелищ? Готовьтесь к крови!» – я весь превратился в слух.

Тут Лёшка предпринял очередную атаку и попытался схватить меня за хвост. Это было ошибкой, так как я тут же вцепился в него зубами и когтями. Публика неистовствовала. Одеяло полетело прочь, Никита дрыгал ногами и смеялся, Лёшка прыгал по комнате на одной ноге и тряс оцарапанной рукой – победа моя! Я стоял на кровати и бил себя хвостом по бокам, как заправский тигр. Наконец, решив, что с меня довольно, я спрыгнул на пол и пошёл вон из комнаты. У лестницы обернулся. Лёшка стоял у кровати и, облизывая свои раны, задумчиво смотрел на меня.

«Может, зря я его так отделал? Бабушка будет недовольна» – подумал я, но всё равно считал, что был прав – он первый начал. Я лишь защищался.

Бабушка была очень недовольна, причём всеми нами. Она ворчала, что так никакой зелёнки не напасёшься, замазывая царапины Лёшке. Он активно сопротивлялся и утверждал, что это никакие не царапины, а так, пустяки и совсем не стоит их мазать. В общем вёл себя вполне достойно.

Закончив обрабатывать раны внука, бабушка напустилась на меня на меня. Я сидел смирно и смотрел на неё покаянными глазами. Эта тактика принесла результат – Марья Дмитриевна вернулась к плите, на которой жарила оладьи. Внуков она отправила с большой миской в огород собирать клубнику, а я забрался на подоконник, откуда мог наблюдать и за ней, и за ребятами в огороде.

Через пол часа мальчики вернулись и сели завтракать. Бабушка оторвала кусочек оладьи, обмакнула в сметану и дала мне. Я понял, что окончательно прощён и тоже подсел к столу. Никита, видя такое дело, принялся пересказывать бабе Мане детали нашего с Лёшкой сражения. Он делал это так артистично и так забавно показывал то меня, то Лёшку, что бабушка не выдержала и засмеялась. Между делом, она продолжала подкладывать мне под нос кусочки оладий и это меня вполне устраивало.

После завтрака мальчики сбегали к себе и принесли змея.

– Мы пойдём поиграем бабушка, ладно?

– Да идите уж, только не забудьте, что вам дед говорил вчера.

Я тоже направился к двери.

– Что, Васька, с нами пойдёшь? – спросил Никита, завязывая шнурки.

– Интересно, а змей выдержит, если Ваську к нему как парапланериста прикрепить? – спросил Лёшка.

Я замер. Бабушка всплеснула руками:

– Не думай даже. Мало тебе досталось? Васька – кот, живое существо. Ты же вроде большой, понимать уже должен.

– Да что ты, бабушка, я же пошутил! – ответил он. Но мне показалось, что никакая это не шутка, и я решил быть вдвойне осторожным.

Солнце поднялось уже высоко, и трава на лугу была сухая, но внизу у корней мои лапки всё ещё ощущали остатки ночной прохлады. Мы пошли к небольшому холмику, и Никита поднялся на него. Он держал змея, как учил его дедушка, а Лёшка потихоньку отходил, разматывая с катушки бечеву.

Наконец все было готово, и Лёшка подал Никите сигнал отпускать змея. Тот сразу взлетел. По мере того, как воздушный змей набирал высоту Лёшка проворно притягивал бечеву к себе. В какой-то момент сине-красный треугольник вдруг начал вращаться, опасно кренясь к земле, и Алеше пришлось немного отпустить его, чтобы ослабить натяжение.

В целом змей вёл себя очень послушно. Он спускался и поднимался, как хотели ребята. Не делал никаких попыток вырваться и улететь. Его длинные хвосты развивались за ним и где-то там, среди разноцветных лоскутков были надёжно спрятаны мои пёрышки. Я чувствовал, что они там, хотя и не видел их.

Наконец ребята набегались и решили отдохнуть. Лёшка намотал бечеву на кулак и прилёг на пригорке, Никита пристроился рядом. Мы лежали на нагретой солнцем траве и смотрели в небо. Там в бездонной синеве проплывали лёгкие пушистые облака, а между ними кружился и парил треугольник воздушного змея.

– Как красиво, – выдохнул Кит.

– А давай будем угадывать облака? – предложил Лёшка

– Давай, а как?

– Ну, смотри, – он поднял руку и показал на маленькое облако рядом со змеем, – Это облако похоже на собаку. Она стоит, подняв одну лапу и вытянув хвост.

– Хвост слишком длинный, – отозвался Никита, – и морда тоже… Оно изменилось?

– Да, теперь, это дракон… или крокодил, – ответил Лёшка.

– Точно, – рассмеялся Никита – А вон то похоже на башмак.

Они увлеклись и стали наперегонки находить всё новые и новые картинки в облачных силуэтах.

Я прислушался. Сквозь шорох травы и стрекотание кузнечика мне почудились какие-то ещё посторонние звуки. Приподняв голову с травы, я огляделся.

С пригорка луг просматривался хорошо во все стороны. Никого вокруг не наблюдалось. Только Милка бродила вдоль опушки, где её привязала баба Маня. Но посторонний звук всё же был. Лёгкий такой, едва различимый, и от этого ещё более пугающий. Как-то вдруг сразу пропал весь блеск этого солнечного дня. Мне захотелось поскорее вернуться домой и заглянуть в мою чудо-книгу.

А мальчишки ничего не замечали, они продолжали оживлённо болтать и смотрели только на небо. Надо было срочно отвлечь их от этого занятия, и, не придумав ничего другого, я решил, что мы можем опять поиграть в гладиаторов. Только теперь по моим правилам. Я обошёл Никиту и подкрался к Лешкиной руке, на которую была намотана бечева. Катушка с оставшейся бечевой лежала рядом. Я слегка толкнул её лапой. Мальчики не обратили на меня внимания. Я толкнул ещё раз. Катушка упала и слегка откатилась.