Екатерина Галиева - Хранитель Чёрной поляны

– Милости прошу, господин Кот, – обратился ко мне Водяной, – Как добрались?

– Благодарю Вас, любезный хозяин. «По воде аки по суху», – произнёс я стандартный ответ и склонил голову в поклоне.

– Позволь представить моих гостей из Швеции. Некки Нильсон, Некки Эриксон и Некки Юхансон [30] Некки – водяные в фольклоре германских народов. В Швеции некки часто ассоциировались с не менее устрашающими существами – подземными музыкантами, жертвы которых оказывались сидящими всю ночь у водопадов и ручьев, слушая чарующую музыку. .

Все три заморских гостя были высокими и очень представительными мужчинами. Старшему из них Некки Нильсону было на вид под шестьдесят. В его длинных волосах и усах серебрилась седина, но глаза смотрели очень зорко и проницательно. Остальные представители племени Некки были заметно моложе. Как водится у шведских водяных, они всюду таскали свои лютни и скрипки. Видимо именно их выступление так живо обсуждалось, когда я вошёл.

– Прибыли они к нам с целью сватовства к моей любимой дочери, Дарине Водянице, – продолжил хозяин дома и показал куда-то мне за спину.

Я оглянулся и увидел Даринку. Она сидела на каком-то постаменте вся из себя расфуфыренная. Длинные волосы собраны в высокую причёску, к поясу серебристого платья приколоты речные лилии, а в ушах, на шее и запястьях самоцветы играют, переливаются. Я аж обалдел от этого зрелища.

«Чего же она сама вчера не сказала?» – мелькнула в пустой голове одинокая мыслишка.

А Даринка, не глядя на меня, подняла руки и принялась перебирать струны арфы, рядом с которой сидела. Грустная и очень красивая мелодия мне о многом сказала. Мне стало стыдно. Ох, зря я вчера ушёл. Она ведь, наверное, не просто так вчера у берега пела…

Тут в дверях появились младшие Водяницы с подносами и начали расставлять на столах разную снедь. Дедушка Водяной пригласил меня за стол, отобедать со всей честной кампанией, но я вежливо отказался и откланялся, напоследок спросив:

– А долго ли будут гостить у нас заморские сваты? – на что получил ответ, что до Ивана Купала [31] День Ивана-Купалы – древний славянский праздник, участники которого ходят ряжеными, устраивают игрища и хороводы, жгут костры на берегах рек и озёр, гадают для выбора суженых в этот день. , если я, конечно, не против. И, поскольку я был, конечно, не против, то празднество в этом году порешили провести с особым размахом.

Всю дорогу назад я шёл, так и эдак обдумывая новости. Водяной Чёрт даже пару раз окликал меня, когда я поворачивал в лабиринте речного города не туда. Наконец мы вышли к берегу. Анчутка старший пожелал мне удачи и ушёл на дно, а я, пробираясь сквозь камыш тронулся в сторону дома.

Выбравшись из зарослей, я ощутил прямо-таки летний зной. В такую жару приятнее всего полежать где-нибудь в тенёчке, поговорить по душам с умным человеком, но мой дедушка был в райцентре, а мне нужно было возвращаться на свой наблюдательный пост у ворот.

Обойдя стороной огороды и двор я вышел на дорогу и прислушался. Было подозрительно тихо. Никаких «бей», «пас», «гол» не доносилось, а ведь насколько я знал – футбол игра шумная, а с участием Трезора и подавно. Я подошёл к воротам, там и правда никого не было. Даже привязанный к столбу змей не полоскался под облаками.

«Стоп, а где змей?» – я бросился осматривать столб. Никаких следов бечевы или катушки, значит он не оторвался и не улетел, его отвязали. Может ребята опять на луг пошли? Наплевав на солидность, я бросился галопом на пригорок, где мы лежали всё утро и по дороге высматривал синий треугольник воздушного змея. Но ни в небе, ни на земле никого не обнаружил.

«Прекрати паниковать,» – велел я себе – «Они дома, сидят в комнате… Или бабушке помогают».

Но в душе я уже знал, что это не так. Я помчался домой, проскочив через двор, запрыгнул в окно кухни – благо оно открыто и на нём нет ничего лишнего.

Бабушка готовила комбикорм для Борьки: толкла варёную картошку, тёрла бураки и морковь. «Значит не знает ещё,» – подумал я, – «Может и хорошо, не надо её волновать. Сами найдём».

Я взял себя в руки. Или это меня Домовой взял? Вон как прижимает и бородой в ухо тычется. Я высвободился. Дядька сердито смотрел на меня.

– Где ты был?

– У Водяного.

Дядька аж зафыркал от возмущения:

– Я тебя предупреждал про этого змея! Я тебя предупреждал! А ты?

– А что я? Я всё утро караулил, но к Водяному тоже надо было сходить…

– Ну, а теперь иди на болото, – сердито буркнул он.

– Зачем на болото? – не понял я.

– Затем, что змея этого лешенята со двора свели. Не иначе, как по бабкиному научению! А наши хлопцы это видели и за ними пошли… Ну, то есть поехали.

– На чём поехали, – опять не понял я – Карлуша же в городе.

– Тебя что, опять у этой водной братии опоили? Совсем ничего не соображаешь? Они на своей двухколёске поехали. Встали вдвоём и поехали.

Голова моя и впрямь шла кругом.

– Дяденька Домовой, подожди, – взмолился я, – Давай всё по порядку.

По порядку выходило так: после обеда Лёшка с Никитой взяли мяч и пошли футбол во дворе играть. Смотрят на небо, а змей-то тю-тю! Выскочили за ворота и увидели, что пока их не было, змея отвязал кто-то и в лес по дороге ведёт. Только хвостик его и махнул с опушки. Ну, они видать думали, что это кто-нибудь с Ольховки балует и решили догнать змеекрадов. Бросили мяч и за каталку свою схватились. Встали на неё вдвоём и уехали. С полчаса уж, наверное, как. Чувствую, не скоро мы их назад увидим.

– Ну, а ты-то чего их не задержал?

– А как? Вещи-то они не мои из дома выносили. При них ничегошеньки моего не было, так что и ухватиться не за что…

– Ладно, а с чего ты решил, что они на болото подались? Сам же сказал, по дороге поехали.

– Поехать-то поехали, а не доехали! Видеть не видел, но нутром чую, – насупился Домовой, – Искать их надо на болото идти.

– Ладно, дядька, давай попробуем.

Я пошёл в дедушкину комнату, залез на диван, потоптался, устраиваясь поудобнее, домовик рядом стоит смотрит. А чего смотрит? Только нервирует, но гнать я его не стал. Если сна ни в одном глазу, то хоть смотри, хоть нет – разницы никакой. Повернулся я к нему спиной, лёг калачиком, чую дядька рядом присел и бормочет чего-то. Прислушался и разобрал вроде:

У кота-воркота

Шёрстка – бархат – мягкота,

Глазки с искорками,

Ушки с кисточками.

Наш коток – воркоток

Укатил клубок-моток.

Клубок катится,

Нитка тянется…

Уж коту-воркоту

И достанется:

Будут гладить-миловать,

Спать положат на кровать! [32] Русская народная колыбельная.

Концовку песни Базиль уже с Изнанки дослушивал. Даже не понял сначала, что уже там, пока Домовой его в бок не ткнул.