Екатерина Галиева - Хранитель Чёрной поляны

– Ну не горюй, я тебя вечером полечу, племянничек. Будь спокоен.

– А чего в доме так темно и тихо?

– Так бабушка спит, – ответил домовик. – Я её того, сморил немного, чтобы она не нервничала и к воротам не бегала.

– Ой, а змей-то где? На месте?

– На месте. Давно уж вернули Лесавки проклятые.

Я вспомнил, что вечером ещё должен буду к малолетним змеекрадам домой наведаться и опять застонал.

Домовой потопал в кухню бабу Маню будить. Она задремала, сидя у окна с книгой в руках. Дядька, что-то там поколдовал вокруг Марьи Дмитриевны, и она проснулась.

– Вась, ты есть хочешь? – спросила она меня первым делом, – А который час вообще?

Баба Маня встала, закрыла окно, включила свет и взглянула на стенку.

– Без четверти восемь… Батюшки, вот это я уснула. Скоро уж и дед вернётся, а у меня и ужина нет, – про внуков она даже не вспомнила. Качественно ей Домовой глаза отвёл. На совесть сработал. Я посигналил ему ушами, дескать давай уже морок снимай. Он отмахнулся.

– Не спеши, сначала печь затопим, кашу поставим. А там глядишь и само всё пройдёт.

И правда, стоило внукам в ворота войти, как с бабушки вся одурь слетела.

– И где ж это вас носило? – набросилась на внуков она с расспросами, разглядывая их мокрые грязные ноги.

Я сидел в углу и не спускал с них глаз. Алёшка сглотнул и, так же пристально глядя на меня, начал рассказывать, как пошли они кататься, да как уехали по дороге чуть подальше, а потом в лес зашли, ну в общем всё, как я велел. От себя он ещё деталей приплёл, дескать по ручью шли, хотели к речке выйти, потому и ноги мокрые.

Я довольно прищурился и подошёл к нему, чтобы поддержать. «Тяжело врать близкому человеку, но так будет лучше» – всем своим видом показывал я. Казалось, он меня понял. Бабушка, которая, пока Лёшка говорил, стаскивала с Никиты грязную одежду, повернулась к нам.

– Ну, что ты стоишь? Снимай с себя всё сейчас же! Сейчас мыться будете, вот только воды согрею…

Мария Дмитриевна включила электроплитку и поставила на неё две кастрюли с водой, а сама пошла в сени за большой цинковой ванной.

Ребята бросились ко мне:

– Вася, Васенька, это ты? – спрашивал Никита, заглядывая мне в глаза, – Мы всё, как ты и сказал, сделали. Спасибо, что ты нас из леса вывел и от Бабы-Яги спас.

В кухню вернулась бабушка. Она поставила ванную посреди комнаты и нахмурилась.

– Надо бы вас в бане попарить, но без деда я её топить не буду. Заболеете после своих прогулок по ручью – пеняйте на себя.

Потом она ушла наверх за чистой одеждой для внуков, а они опять принялись меня гладить и обнимать. И мне, чего греха таить, это было приятно.

Когда вода нагрелась, баба Маня усадила в ванну сначала Никиту и вымыла его с мылом от макушки до пяток. А потом, несмотря на бурные протесты, проделала тоже самое с Алёшей. После усадила свежевымытых и закутанных в большие махровые простыни внуков за стол и налила им в кружки горячий липовый чай с мёдом. За окном совсем стемнело, скоро должен был вернуться дед.

– Надо было этого чёртового змея отвязать, – проворчал я себе под нос.

– Так мы и отвязали, – ответил Лёшка и замер с открытым ртом. Я тоже застыл.

– Скажи ещё что-нибудь, Вася, – попросил Никита.

Я сглотнул комок в горле:

– С возвращением. Вечер добрый.

Кит заулыбался.

– Я тебя слышу. Понимаю, то есть.

Тут я заметил, что из дверей в бабушкину комнату мне машет дядька, и решил, что хватит потрясений за один-то день, а потому спрыгнул со стула и вышел на улицу. Благо дверь стояла открытая. Баба Маня вёдрами выносила воду из лохани, что после купания внуков осталась. Выливая её под кустик, она шептала:

– Как с гуся вода, так с Никиты и Лёши вся хвороба.

Я постоял на крылечке, поглядывая по сторонам и прикидывая – сейчас лучше сходить к Лешему или после ужина? Справедливо рассудив, что каша в печке ещё не дошла, хозяина дома нет, значит ужина ещё с полчаса не будет, да и после еды мне вряд ли куда-нибудь захочется идти, я спрыгнул с крыльца и пошёл к колодцу. Свесившись во влажную тьму, усыпанную отражением звёзд, я позвал:

– Майя, Майя!

Берегиня тут же отозвалась, словно ждала меня:

– Чего тебе, Кот? – среди отражений звёзд всплыли ещё две: огромные, зелёные. У меня перехватило дух.

– Мне бы к броду по-быстрому. Лесавкам обещал, что приду вечером, а уж ночь на дворе!

– Ну прыгай, я тебя поймаю, – сказала Берегиня и протянула ко мне руки. Сжав волю в кулак и зажмурившись, я сиганул вниз. Ловкие девичьи руки подхватили меня и прижали к груди. Её сердце, или что там у неё в груди есть, билось ровно и гулко. Потом я услышал хихиканье, открыл глаза и увидел, что мы у брода, совсем рядом с домом Лешего и Кикиморы. В глазах у Берегини плескались весёлые искорки.

– Ты что, уснул, Базиль?

– Нет, просто у меня сегодня день открытий.

Майя удивлённо подняла брови.

– И что же ты открыл?

Я замялся.

– Говори, – она нахмурилась. Не хотелось опять ссориться, и я решил соврать, потому что признаться, что думал будто у моего друга нет сердца, я не мог.

– Не знал, что ты сможешь быстрее Водяного Чёрта меня перенести.

Она улыбнулась и поправила прядь волос:

– Иди уж к своим Лешим, я тебя здесь подожду. Назад заброшу.

Я не стал отнекиваться и, изо всех сил стараясь не хромать, пошёл к бурелому, за которым было нужное мне гнездовье. Надо сказать, что гнездом дом Лешего не зря назывался – наш Леший был из того рода, что ещё Зыбочником [42] Зыбочник – по поверьям славян – леший, качающийся на ветвях, деревьях; дух, проникающий в зыбку (колыбель). зовётся, а потому приучил всё своё семейство на ветвях деревьев спать. Устроятся как в люльке в развилке и раскачиваются. Только в зиму под бурелом уходят, в тёплую нору значит.

Подобравшись к облюбованным Лешим деревьям, я позвал:

– Вечер добрый, хозяева. Есть кто дома?

– И тебе, Кот, вечер добрый. А мы думали, придёшь ты или уже нет? – послышался трескучий голос из густой хвои, – Ты к нам поднимешься или нам спуститься?

– Спускайтесь, – говорю, – Сил нет на верх лезть. Я из-за детей ваших сегодня все ноги сбил!

– Да знаем уже, – ответил Зыбочник, кряхтя и сопя спускаясь с ёлки.

– Ты на них обиду не держи, – вышла из-за дерева Кикимора, – И на меня тоже. Я ведь не со зла. Просто не думала, что ты вот так возьмёшь и одним махом всё выхлебаешь. Что в малых дозах лекарство – в больших яд. Так что ты в другой раз просто поосторожней с этим.

Она протянула мне пузырёк, я шарахнулся в сторону, шерсть встала дыбом, когти сами собой выскользнули.

– Тише, тише, Базиль, – зачастил Леший, – Мы ведь, правда, дурного не хотели. Просто как-то так всё глупо получается.