Элизабет Лим - Сплетая рассвет [litres]

Наконец я закрыла орех и оттолкнулась от дна. Вынырнув на поверхность, жадно втянула воздух в легкие. Каждый вдох был как глоток чистого льда. Если не выплыву на сушу, то умру.

Я начала активно работать ногами. Вода будто стала гуще, каждый рывок изнурял меня, кровь начала застывать в жилах. Я вытянула руки, пытаясь нащупать опору: камень, сосульку – что угодно.

Ресницы покрылись инеем, глаза слипались. Мне было так холодно, что я ничего не видела, ничего не чувствовала. Но в конце концов впереди возникло какое-то препятствие. Край пруда, окруженный валунами. Я крепко схватилась за один из них и вытащила ноги на каменистый берег.

Мне еще никогда не было так зябко. Кожа приобрела синевато-серый оттенок, влага в уголках глаз затвердела, как лед.

Эдан обвил крыльями мою грудь, что немного помогло, но недостаточно, чтобы изгнать из меня холод. Я потянулась дрожащими пальцами к тунике, чтобы достать солнечный свет, и прижала его к сердцу.

…

Не знаю, как долго я лежала на полу пещеры. Когда мои глаза вновь распахнулись, снаружи шел снег. Мое тело окутывало тепло, сбоку стоял горячий чай.

Эдан снова был человеком.

Он лежал рядом, его голые руки крепко меня обнимали, широкие плечи откидывали тень за спину. Меня укрывали два плаща, и я была одета в его тунику – от этого осознания я резко втянула воздух, но мне было слишком холодно, чтобы об этом беспокоиться.

Эдан быстро меня отпустил, хоть мне этого и не хотелось. Тепло от его касания испарилось, и меня начало бесконтрольно трясти.

– Ты уснула, – сказал он строго, но в то же время взволнованно.

Я села, вытаскивая руки из-под плащей, чтобы взять чай.

– Т-ты т-т-так го-говоришь… б-будто это… п-п-преступление.

Рядом горел костер, у которого сохли моя одежда и зачарованная обувь. Волшебная скатерть Эдана лежала под горячим горшочком с рагу. Ароматы чеснока, бадьяна и баранины пробудили во мне голод.

Эдан уже набирал для меня миску.

– Кто-нибудь тебе говорил, что ты разговариваешь во сне? Это так мило.

Мои щеки покраснели, и я сняла его плащ.

– И что я говорила?

– В основном какую-то чушь, но несколько раз ты кричала: «Эдан, Эдан, Эдан». – Он передал мне миску и ухмыльнулся. – Полагаю, я тебе снился.

– М-м-мечтай, – парировала я с полным ртом. – Мне ничего не снилось.

Он схватился за сердце.

– О… что ж, мне так горько это слышать.

Я закатила глаза, хотя его шуточки были мне уже привычны.

– Ра-разве т-тебе не х-х-холодно?

– Нет, пока я рядом с тобой. – Когда я залилась румянцем, Эдан отстранился, будто вспомнив о моей предыдущей вспышке ярости. Он оставил между нами небольшое расстояние и посмотрел на свой скромный костер. – Огонь спасает. И я переношу холод лучше тебя. В конце концов, я чародей.

Тем не менее его нагие руки покрылись мурашками, темные волоски встали дыбом. Я подвинулась к нему и накинула плащ на его плечи. Наши руки соприкоснулись, но Эдан не отодвинулся.

– Думаю… ты мне больше нравился, когда б‑б‑был птицей, – пошутила я. Затем вдохнула его запах. – Твое чародейское обличие слишком надоедливое.

– Привыкай, – ответил Эдан, но я услышала тревогу в его голосе. – Я с нетерпением жду возвращения своей полной силы, когда мы прибудем во дворец.

Мы сидели в комфортном молчании, я попивала чай, а Эдан наблюдал за снегопадом снаружи.

– Нам придется подождать, пока пройдет снег, прежде чем спускаться с горы, – сказал он. – Да и отдых пойдет тебе на пользу.

– Я не устала, – соврала я. Воздух обжег мне горло еще до того, как я успела произнести эти слова. Зубы вновь застучали; я согнулась пополам и придвинулась ближе к огню. Вновь попыталась сказать: – Я т-только что поспала. И н-не ус-стала.

Эдан взял мои замершие ладони и потер их, возвращая тепло, по которому я уже успела соскучиться. Затем подышал на мои руки. Было приятно чувствовать его губы на своей коже.

– Врунья, – прошептал он. – Само собой, ты устала. Ты плавала в замерзшем пруду. Твое тело испытало шок.

Он привлек меня к себе, облекая своим теплом. Мне хотелось оттолкнуть Эдана, но тело упивалось его теплом, руки инстинктивно переплелись с его. Когда я заметила это, то попыталась отстраниться. Но тут он поднял мое лицо за подбородок и поцеловал. От губ до кончиков пальцев прошла волна жара, сердце быстро застучало, кровь прилила к голове.

Я открыла рот, но Эдан быстро заглушил мои слова новым поцелуем. Я его не останавливала, но все же попыталась вставить хоть фразу:

– Я же сказала, что не…

– Ш-ш-ш, – перебил он, задевая мои губы своими. – Спи.

Я прильнула к нему, устраиваясь головой на его груди. Его сердце пропустило удар – звук, который послал по мне приятную волну трепета. Эдан приобнял меня за талию и прижал ближе к себе.

Он уснул первым. Я прислушивалась к звукам его дыхания: вдох, выдох, вдох, выдох. Ритм, под который я подсознательно подстроилась.

Меня наполнило странное, чудесное чувство удовлетворения.

Эдан был прав – это путешествие безвозвратно изменило меня.

Впервые за все время я перестала считать дни до его конца. Теперь мне не хотелось, чтобы оно заканчивалось.

Когда я проснулась и увидела, что мир снаружи пещеры побелел, то первым делом подумала, что это облака – настолько мягким и атласным выглядел снег.

Начала спуск. Подниматься на Пик Чудотворца было значительно труднее. Зачарованные ботинки высохли, и при помощи веревки и Эдана, стоявшего на вершине, я начала спускаться с другой стороны горы. Тем не менее на это у меня ушла большая часть дня. С наступлением темноты Эдан присоединился ко мне в птичьей форме. Он представлял собой великолепное зрелище с чернильно-черными перьями и молочно-белыми кончиками крыльев. Птица осторожно приземлилась на мое плечо, ее когти легонько впились в мою ключицу. Я улыбнулась ему.

– Хвастун.

В его клюве был маленький букет полевых цветов, который он уронил мне на колени.

– Это мне? – спросила я.

Ястреб просто моргнул. Засмеявшись, я вплела цветы в волосы и поцеловала его в клюв. Затем приготовила наших лошадей и поехала на Опал с Эданом на плече, а Ладья пошла сзади.

Лунный свет освещал нам путь через горы, так что у нас не возникло трудностей с путешествием ночью. Иногда Эдан исчезал на пару часов. В конце концов, он был хищной птицей, так что я не волновалась. Он всегда находил меня, порой с пауком или змеей в клюве.

Я почесала его горлышко.

– Интересно, у тебя завтра не будет от этого расстройство желудка, Эдан?

Общаться с ним в птичьей форме было так легко, что я невольно начала рассказывать о своих братьях: как Финлей хотел увидеть мир, как Сэндо писал стихи о море. Об отце, Кетоне и своей мечте стать лучшей портнихой в Аланди. Таким образом время летело быстрее, да и общение помогало мне не уснуть. Когда наступил рассвет, Эдан улетел с моего плеча и сел на спину Ладьи.