Марина Ефиминюк - Первая невеста чернокнижника

— Чего, правда читаешь рецепт превращения в золото?! — поперхнулась я на вдохе. — Серьезно? Давай запишем и сделаем все вилки золотыми. Господи, мне же до конца жизни тогда не придется работать.

— Медь невозможно превратить в золото, — буркнул он и кивнул в сторону большого стола: — Садись и записывай.

Пристроив свечу, я вытащила из выдвижного мелкого ящика самое обычное перо, похоже, выдранное из зада, простите, хвоста гуся (подозреваю, потом несчастная птица послужила обедом), помакала в ополовиненную чернильницу и кивнула:

— Диктуй.

Эверт принялся водить пальцем в гримуаре и зачитывать:

— На кладбище выкопать могилу глубиной в полтора лея.

— Это сколько? — уточнила я.

— Вот столько. — Он показал размер себе по грудь, отчего я сделала вывод, что леями в магическом мире именуют метры. — Пишешь?

— Пытаюсь…

Совершенно точно попавшему в средневековый мир современнику грозит сдохнуть от голода и без завещания! Умение готовить на очаге и писать перьями находилось на грани фантастики. Это не по клавишам ноутбука в середине ночи клацать, набирая электронное письмо. Тут сноровка нужна. Я вымазалась, даже не написав ни одного слова. Чернила вытекли красивой яркой кляксой. Оставалось смириться со своей полной несостоятельностью писаря.

— Ты прочитай, я запомню. Ты там что-то о могиле говорил?

— Значит, копаешь могилу в два лея.

— Полтора, — поправила я, удивляясь, что он даже по второму разу книжную абракадабру правильно прочитать не может.

— В общем, сначала выкапываешь, потом кладешь туда курицу, потом закапываешь.

— А как Мельхом поймет, что ему жертвоприношение сделали, а не похороны курицы устроили? — вдруг почувствовав себя страшно обманутой, буркнула я.

— Вот как закопаешь, так возведешь руки к звездам и громко скажешь: «Прими, Мельхом, дар и больше не гневайся».

— Курицу можно тушкой или обязательно живую?

— Хочешь вообще взбесить демона? — с осуждением протянул Эверт.

Бесить демона в мои планы не входило, а то лишит последних удобств на этаже и тогда точно придется переехать в пристройку. Видела я этот сарай: рухлядь с дырой в черепичной крыше! Как представила, что лежу на топчане, укрытая пахнущей кошками рогожей, голодная, холодная и несчастная, а сверху сыплет град, так сразу возникло желание закопать целый курятник. Конечно, ужас как кровожадно, но что случилось в магическом мире, навсегда останется в магическом мире. Вернусь домой и пожертвую денег на приют для бездомных куриц!

— Кладбище у нас есть, лопату тоже найдем, — продолжал рассуждать Эверт. — Тебе осталось только черную курицу раздобыть.

На некоторое время мы примолкли. Ученик чернокнижника продолжал листать страницы, водить пальцем и бесшумно шевелить губами, а я соображала, где купить бедную квохчущую жертву. За ужином Макстен с Эвертом обсуждали поездку в город.

— Ты завтра из замка выезжаешь? — моментально придумала я выход из положения.

— Да, — осторожно отозвался ученик.

— Возьмешь меня с собой?

— Нет! — последовал категоричный отказ.

На следующий день я стояла за спиной у Эверта и ждала, когда он наконец откроет входную дверь в правильное место. Бормоча под нос проклятья, ученик дергал за ручку снова и снова. В дверном проеме появлялись то цветущее гречишное поле (кстати, очень живописное), то темный лес, то рыночная площадь. Бездарь злобно покосился на меня через плечо, видимо, назначив главной причиной топографических неудач.

— Что? — фыркнула я.

— Ничего, — процедил он с красной физиономией, снова хватаясь за ручку.

Он отчаянно не хотел брать меня в город, но не знал силу правильного женского слова, вовремя оброненного рядом с хозяином замка. Подавая на завтрак подгоревшие с одной стороны оладьи, я с грустью уронила, что подыхаю от скуки. Трапеза была очень поздней, с тем расчетом, что от голода мужики будут готовы грызть даже камни, а значит, проглотят непривлекательную еду, не глядя и желательно не жуя. Видимо, Макстен живо оценил, к каким печальным последствиям может привести скука деятельной девушки в демоническом замке, если, даже не успев заскучать, она заставила Мельхом отхватить больше половины комнат, и — вуаля — я принаряжаюсь в цветочное платье для вылазки в город.

— Постойте, — заставил нас притормозить Макстен, когда Эверт снова взялся за ручку и с решительным видом собирался потянуть на себя дверь. — Возьми.

Чернокнижник отдал мне позвякивающий кожаный кошель, завязанный на черный шнурок. Приятно удивленная, я не стала отказываться от денег. План был развести на покупку курицы Эверта, а тут такая оказия!

— Возьми себе ниток для вышивания, — с серьезным видом велел Макс.

— Я не умею вышивать, — заметила я, высыпая монеты на ладонь. В местной валюте я не разбиралась, но судя по тому, как икнул ученик, выданной суммы хватит и на нитки всех цветов радуги, и на пяльцы еще останется.

— Грифелей для рисования, — предложил чернокнижник.

— И рисовать.

— В таком случае самое время научиться, — вкрадчивым голосом высказал чернокнижник и, спустившись по ступеням, сам открыл дверь к узкой нисходящей улочке, вымощенной нагретыми солнцем булыжниками. — Счастливого пути. Вернетесь только вдвоем!

Последнее наставление адресовалось Эверту.

Не успела я перешагнуть через порог, как за спиной категорично закрылась дверь, словно хозяин намекнул, что иномирным гостьям без неразрушительного, но антистрессового хобби лучше в замке не появляться. Подозреваю, ритуальное закапывание курицы к таким не относилось.

С интересом я оглянулась на Мельхом. Со стороны маленькой улочки он выглядел двухэтажным домиком, оплетенным зеленым плющом. Из-под густой растительности светлели кляксы облупленных стен. Окна были закрыты ставнями, на крыше лежала рыжая, выгоревшая от солнца черепица. На окованной дубовой двери висел медный молоточек.

— Ходячий замок, — припомнила я известную сказку английской писательницы.

— Поторопись! — прикрикнул припустивший под горку Эверт.

В рекордное время мы добрались до рыночной площади. Солнце припекало, народ толпился, пахло отвратительно. Над деревянными прилавками висели грязные, замусоленные тенты. Торговцы отгоняли мух от потемневших от жары кусков мяса, по мере сил старались прикрыть тканью. От прилавка с рыбой, упаренной в духоте, несло, кажется, за версту, и отчаянно хотелось прикрыть нос платком. Корнеплоды и овощи лежали в больших плетеных корзинах, отдавали их не по весу, а по штукам.

Средневековье меня шокировало только в первый раз. Впрочем, я, одетая в скромное платье, тоже его не шокировала. Если в сутолоке кто-то поворачивал голову, то только чтобы поглазеть на Эверта в черных одеждах. Похоже, ученика чернокнижника в городе неплохо знали.