Марина Ефиминюк - Первая невеста чернокнижника

— Что ты, какие могут быть обиды? — ласково отозвалась я. — Но я бы на твоем месте с сегодняшнего дня начала очень внимательно следить за тем, что лежит в тарелке. Мало ли что может случайно упасть в кашу.

Через пару улиц дождь закончился, тучи неожиданно рассеялись, и снова засияло солнце. Видимо, магия белого колдуна иссякла. Возле знакомого домика, оплетенного плющом, по-прежнему царили жара и летняя засуха. Казалось, что ливень, достойный прерий Амазонки, вообще не затронул утыканный домишками холм, словно назло подставленный беспощадным солнечным лучам.

Когда на стук молоточка Макстен открыл дверь, то без преувеличений онемел. Обнаружить иномирную гостью с курицей в клетке и мокрую, как эта самая курица, оказалось большим сюрпризом. Удивленный взгляд переместился с меня на полностью сухого, опрятного ученика. Макстен развел руками, мол, госпожа пожелали искупаться в местных термальных спа-источниках?

— Только посмей что-нибудь сказать, — процедила я, хотя было очевидно, что от изумления колдуна покинул дар речи. Он открыл рот, чтобы выдать какую-нибудь издевательскую шутку, и бессильно закрыл обратно. Видимо, ничего уничижительно-ироничного в голову не пришло, или же у мужика был отлично развит инстинкт самосохранения.

— И в колодец я не падала, — многозначительно добавила я, подвигая Макса в дверях.

— Она попала под дождь и теперь в дурном настроении, — заходя следом, пробубнил Эверт.

— К слову, ты в курсе, что часы пропускают воду? — хмыкнула я.

— У меня сломались часы?! — охнул подлец.

— Вы красиво грызетесь, но я хочу уточнить, — у чернокнижника прорезался голос, — курица — это ужин или ты решила завести птичник вместо пялец?

— Это жертва, — с достоинством бросила я через плечо.

— Жертва… — озадаченно повторил чернокнижник мне в спину. — Конечно! Это же очевидно. И как я сам не догадался?

После большого колдовства Ирен Орсо пребывал в приподнятом настроении, и письмо к учителю Дигору выходило светлым, радостным. Как же ученику было приятно рассказывать о том, что его магия несет добро, справедливость и счастье. Засуха в Анселе побеждена!

О том, что по какой-то совершенно непонятной причине в соседнем с рыночной площадью доме встал покойник, Ирен умолчал. В белом колдовстве, несущем на землю благодать, тоже иногда случались недоразумения: от всей души призовешь стихию, а вместе с нею приходит… кто-нибудь. Трупы вообще хорошо слышали магический зов. Подлецы совершенно не умели разбираться в голосах зовущих, запросто путали приличного белого мага с паршивым чернокнижником.

Отняв от тонкого пергамента остро наточенное перо, Ирен посмотрел в открытое окно. Дождь закончился, тучи растаяли, и на город лег теплый вечер. Пахло ужином, чей сладкий аромат проникал в кабинет из кухни. В животе забулькало, громко и неподходяще умиротворенной тишине. После стихийной магии всегда просыпался волчий голод, но слуга Реззо все не звал к столу.

Неожиданно мысли о еде самым непостижимым образом переместились к больной, общипанной курице, сидевшей в клетке. Разве лучший ученик великого Дигора не узнает под птичьей личиной одержимую демоном прислужницу? Или не почувствует в толпе присутствие черной ведьмы? В голове вдруг всплыло воспоминание о лице ведьмы. Внешность ее казалась кричаще чужеродной Восточной долине. Точно, пришлая колдунья! Выхолена, проклятым знаком помечена, а прическа бесстыдна, не будет добропорядочная горожанка кромсать волосы до подбородка.

— Хозяин! — в кабинет без стука вломился прислужник. — Хозяин, люди пришли! Вас зовут.

Реззо был невысоким, краснолицым и кругленьким, как шарик. Поспешный подъем на второй этаж сбил слуге дыхание.

— Люди? — оживился Ирен. — Дары принесли?

— Ну… — замялся тот. — Они принесли вилы и мотыги…

У колдуна поползли на лоб брови. Может, добрые горожане решили помочь в хозяйстве? Неужели заметили, как одичал сад? Неясно, какого дем… светлого духа они не дождались утра. Кто в сумерках сеет грядки и выкорчевывает одуванчики? Впрочем, с дарами к нему приходили впервые с тех пор, как он открыл практику. Если хотят сейчас отблагодарить белого мага за добро, кто он такой, чтобы запрещать.

Ирен поспешно встал из-за стола и уже направился к дверям, как его окликнул Реззо:

— Хозяин, борода!

Борода, как назло, вместе с балахоном сушилась на заднем дворе. Колдовством вышло бы быстрее, но вещи приобретали неприятный душок влажной лежалости, а Ирен любил благовонные ароматы.

В растерянности он подошел к зеркалу и потер гладкий подбородок. Безбородое, моложавое лицо страшно печалило. Что за несправедливость? Двадцать пять лет стукнуло, а ни разу не брился! Даже Реззо каждый вечер скреб щеки наточенным лезвием, а учитель вообще два раза на день.

Несколько пассов руками, и с острого подбородка свесилась длинная борода. Иллюзии у него выходили паршивенькие, не то что у Дигора. Морок не развевался на ветру, да и схватиться за него было невозможно. С другой стороны, зачем кому-то хвататься за чужую бороду? Неожиданно на ум снова пришла ведьма, без зазрения совести отодравшая приклеенную на особую вязкую смолу высококачественную паклю. Тьфу, мерзкая баба! А глазищи — синие, нездешние.

Приведя себя в порядок, маг спустился на первый этаж.

— Сейчас, сейчас, хозяин, — пробормотал Реззо и суетливо открыл дверь.

Возле крыльца домика, превращенного в приемную белого мага, толпился возбужденный народ. Люди держали вилы, мотыги… камни.

— Здравствуйте, добрые горожане! — переступил через порог Ирен.

— Бей подлеца! — злобно проорали из толпы.

В мага полетел гнилой помидор. Вернее, он потом понял, что это гнилой помидор, когда снаряд размазался по инстинктивно выставленному невидимому щиту. На улочке, объятой вечерним сумраком, наступила ошеломленная тишина. Народ следил, как помидорная каша стекала по воздуху, как по стеклу, и боялся пошевелиться.

— Что ж вы делаете? — возмутился Реззо из-за спины хозяина. — Совсем страх потеряли?!

Судя по всему, люди не только страх, но и разум потеряли.

Вперед вышел невысокий осанистый мужичок:

— Мы за справедливостью пришли! Верни нам деньги, разрушитель.

— Кто разрушитель? — нешуточно удивился Ирен. — Я же несу добро и справедливость в Ансель.

— С таким добром нам и зла не надо! — взвизгнул кто-то.

Очередной помидор заставил магический щит содрогнуться. Следом полетела картошка, и она пробила брешь. Гниль с чмокающим звуком врезалась в притолоку, и ошметки отлетели на макушку колдуна. Тут он понял, что не отобьется от ополоумевших горожан даже с помощью магии. Резерв иссушится, и его прикончат.